Город, который забыл, как дышать - Кеннет Дж. Харви Страница 46

— Неужели? — ответ получился натянутым, и Ким стало неловко. С другой стороны, как еще реагировать на такие заявления? Акула лежала метрах в трех. Ким видела ее сквозь просветы между плечами людей. Чтобы подойти ближе, придется толкаться. Зачем обижать местных? Если бы Ким приехала с Люком, ее считали бы частью команды биологов. Тогда можно было бы даже наклониться и погладить скользкий блестящий бок. Но Ким никогда не нравилось находиться в центре внимания, она стеснялась чужих взглядов. Здесь, за людскими спинами ей было как-то спокойнее. Ким поискала глазами Джозефа и Тари.

— Ты с Сент-Джонса, — уверенно сказала старушка и закивала в подтверждение своих слов. — Городская.

— А что, заметно?

— А как же: ты ж вон не можешь сообразить, чего делать и куда приткнуться. Городские — они всю жизнь так.

«Вот это точно», — про себя хмыкнула Ким.

— Далековато, поди, ехать от города-то.

— Да, не близко. — Ким продолжала разглядывать толпу.

— Небось такого и не видала, а? — Старушка покачала головой. — Видок у ней тот еще…

Ким опустила глаза — новая знакомая цепко держала ее руку в своей морщинистой ладони, задумчиво и нежно поглаживая.

— Нет, ни разу, — призналась, наконец, Ким.

— И баек рыбацких не слыхивала.

— Что-то слышала. Мой муж… — Ким замолчала, ей не хотелось рассказывать, что Джозеф — инспектор рыбнадзора. В конце концов, это ведь никого не касается. В животе заурчало от голода, да так громко, что Ким испугалась, как бы старушка не услышала.

— Так что там с твоим мужем?

— А? Нет, ничего. Мы расстались.

— Ой-ой-ой, — горестно сказала старушка и сильнее сжала руку Ким. — Мне-то с моим тоже пришлось расстаться. Давно, давно это было. Говорили, потом легче будет, да что-то не шибко мне полегчало.

Ким вздохнула.

— Ты, ласточка, не печалься. Все образуется, все наладится у вас, будете как иголочка с ниточкой. Ты ж настоящая красавица, а это дар Божий. Радоваться надо.

— Спасибо.

Заработал подъемный кран, Ким повернулась. Над ними нависла желтая стрела. Она выдвигалась все дальше, люди отступали к концу причала или сходили на берег, стараясь освободить для крана место.

— Так по нам и поедет, чертова колымага, — усмехнулась старушка.

— Очень может быть. — Ким рассмеялась и отступила вместе со всеми. Ее спутница, чтобы не упасть, ухватила Ким за локоть и, шаркая, отползла назад.

— Разойдитесь, граждане, очистите пристань, — кричал в толпу Люк и размахивал руками.

Ему никто не внял. Некоторые презрительно заворчали, другие стеклянными глазами смотрели на Люка, как будто он заговорил на суахили.

— Мой жених много баек рыбацких записал, книгу собрать хотел.

— Правда?

— Как Бог свят. Не сойти мне с этого места, разрази меня гром. Хочешь глянуть?

— Я…

— Пойдем ко мне, поужинаем, чайку попьем. А потом я тебе его листочки покажу. У тебя, дочка, глаза на лоб полезут, ты уж мне поверь.

Ким ужасно проголодалась. А еще очень любопытно зайти к старушке, у нее наверняка полно старинных вещей. К тому же, если уйти прямо сейчас, не придется общаться с Люком. Он уже так раскомандовался, что смотреть противно. «Я ведь акулу еще сто раз увижу, когда ее к нам в центр привезут, — убеждала себя Ким. — И своим можно от старушки позвонить».

— Конечно, — ответила она, — с большим удовольствием. Спасибо.

— Самого наилучшего заварю, — подмигнула старушка и снова протянула морщинистую лапку. — Такая красавица любой дом украсит. — Добрые с хитринкой глаза смотрели прямо на Ким. — А ты мне про свои несчастья расскажешь, золотко.

— Он инспектор рыбнадзора.

Это голос Тари. Она в гостиной. Джозеф наливает из-под крана воду в чайник. Синий чайник в белый горошек. Телефон на стене. Может перезвонить доктору Томпсону? А сколько времени прошло? Несколько часов? Или дней? Или недель? Надо позвонить. Сориентироваться. Станет легче, если рядом будет врач. Он остановит безумие. Он профи. Он объяснит. Он успокоит. Раковина. Чайник. Вода. Слишком много воды. Через край. Чайник тяжелый. Джозеф закрыл кран, уронил чайник в раковину и вздрогнул от ужасного скрежета алюминия по нержавейке.

Чайник устроился в раковине. Это не чайник. Это якорь, по нему струятся капли, его втащили на борт. Поднять чайник! Есть поднять чайник! Слить воду. Открыть кран. Все сначала. Заполнить трюм. Из пустого в порожнее. Так можно годы провести. Сизифов чайник.

Вскипятить воду. Зачем? Чтобы горячее. Чтобы кожу обварить. Какой идиот станет греть для этого чайник? Море. Черные валы, белые барашки. Закрыть кран. Выплеснуть лишнее. Опять перестарался. Но чайник все равно тяжелый.

— Вы ведь все сами знаете, — продолжала Тари в гостиной. — Вам Джессика рассказывала, правда же?

Клаудия не ответила. Джозеф стоял над электрической плитой и выворачивал ручку конфорки. Нагрелась. Светится. Значит, работает. Стала разъяренно красной. Вот, наконец, побелела. Кажется, будто пламя рвется наружу. Тари, пока была маленькой, много раз рисовала раскаленную спираль. Может, боялась плиты? Или огня?

Джозеф с такой силой припечатал чайник к плите, словно хотел расплющить. Он повернулся и посмотрел в окно. Никого. Только трава, лес да солнечный дом. Никаких мертвецов, никто не машет гнилыми руками, никто плотоядно не скалится. Никто не зовет рвать живых на части. Никто не хрипит: «Теперь ты один из нас, господин Фуфло». Над кромкой леса летят вороны, по дороге несется бело-коричневая гончая, уши полощутся по ветру. Замерла, понюхала землю и скрылась. Никаких чудес. Все спокойно в городе Уимерли.

— Джессика знает про моего папу какой-то секрет. И не рассказывает. Она говорит, вы тоже знаете. В смысле, про то, зачем мы здесь.

— Что она там болтает? — насторожился Джозеф. Он повернулся к открытой кухонной двери. Прихожая пуста. Клаудии и Тари не видно, они в гостиной. И в окне пусто. Ни ворон, ни собаки. Где же покойники? Даже хочется на них поглядеть. Эй, трупаки! Кто тут самый смелый? Давай, выходи! В самом деле, чего их бояться, они ж мертвые. Прах. Плесень. Что они могут сделать? Пустить изо рта пузыри? Помахать дырявыми портками? Откуда взяться силе в белковых ошметках?

— Джессика сказала, скоро мама приедет. Но вы с ней не будете дружить. Вы должны спать с моим папой. Она говорит, у вас целый план, как его охмурить.

Джозеф помрачнел, прошел через прихожую в гостиную и сердито посмотрел на Тари. Она спокойно рисовала женский портрет. Похоже на Клаудию. Платье такое же. На животе оранжевая завитушка. Женщина стоит над обрывом, внизу вода омывает плоские камни. С обрыва сыплются домики, странные морские чудовища глотают их целиком.

— Тари, ты плохо себя ведешь, — сказал Джозеф и обвел взглядом комнату в поисках Клаудии. Где же она?