Жесть - Александр Щеголев Страница 46

Начальник нервно встал со скамейки.

— Я тебя понимаю, — гость тоже начал подыматься.

— Не гони, — сказал начальник и опустился обратно. — Присядь. Что ты задумал?

— Ничего я не задумал. Я остался один, вы понимаете? Никого на этом свете возле меня больше нет! Ни одного близкого человека… а вы лишаете меня такой малости. Сволочи.

— Зачем тебе ружье, спрашиваю?

— Хочу съездить к отцу на могилу, положить эту штуку на могильный камень… на лоб его безмозглый… и сказать: «Вот твоя любимая игрушка, кретин. Наслаждайся, потому что это в последний раз. Никому она больше не понадобится»… А еще я скажу: «Ты добился, чего хотел, кретин. Все, кто тебя любил, в раю. Один ты, надеюсь, в аду»…

Начальник Управления долго молчал. Наконец сказал:

— Ну, бля… Не знаю, что и сказать… Все-таки ты — чокнутый.

— Да что волноваться-то? — гость накрыл его руку своей. — Ты же мне не ружье отдаешь, а фактически муляж. Я же знаю ваши правила — боевая часть оружия из кладовой не выносится ни при каких обстоятельствах… простая палка — и та опасней. А вечером, максимум утром, ты все вернешь на место.

Полковник милиции отчаянно махнул рукой.

— С тобой тоже чокнутым станешь. Свихнешься и не заметишь… — он обтер вспотевшие ладони о мундир и достал мобильник. — Слушай внимательно. Сейчас ты поднимешься обратно ко мне в кабинет. Я попрошу одного человека сюда спуститься, поговорю с ним, а потом тоже поднимусь. Мы с тобой будем долго сидеть в моем кабинете и трепаться. Если повезет — не больше двух часов. Когда мой человек доставит вещь — ты выйдешь из Управления и подождешь меня в своей машине. Я сам все вынесу. У тебя тачка та же?

— Спасибо, — казал гость.

— Иди в задницу!

И дьявольский механизм закрутился…

…Если бы кто-то сказал следователю по особо важным делам товарищу Бесфамильному, что он — «шестерка» начальская, он бы оскорбился. И обязательно нашел бы способ ответить (не кулаками, естественно, и не словами, — делом). Он знал про дела все. Тридцать без малого лет беспорочной службы в Системе — не шутка. И с Дмитрием Борисовичем, последним начальником Следственного управления (самым толковым, надо признать), они были — как два пальца на одной руке. Один палец — указательный, второй — безымянный… в смысле — Бесфамильный.

Он не удивился, когда шеф внезапно подключил его, как старшего группы, к делу Алексея Львовского, — для усиления. Не удивился и тому, что шеф тут же, не сходя с места, попросил написать постановление о выемке орудия преступления. У начальства — свои резоны, и лучше ничего о них не знать. Он послушно написал: прошу, мол, выдать вещдок такой-то в целях проведения следственных действий. Начальник Управления моментально подмахнул бумажку и отправил своего личного «важняка» [14]в областной Главк — провести выемку.

Бесфамильный взял машину и поехал. Здесь было рядом: Главное областное управление внутренних дел осело неподалеку и почти в центре. Строго придерживаясь инструкций, следователь остановился и купил в канцелярском магазине большой тубус. Вещьдок, даже такой, можно было нести и в открытую, однако шеф просил… значит, так надо. Далее все шло, как сотни раз до того, и, к счастью, обошлось без волокиты. Он получил на бумажке резолюцию зама (начальника Главка не было в «управе»). Зам, подписывая документ, мельком поинтересовался: «На хрена тебе руж-жо? Жене в жопу будешь совать?» Неопытный полез бы объяснять, что да как, и обязательно засыпался бы. «Важняк» — другая порода. «Такой цели не ставлю, товарищ генерал», — с лету ответил Бесфамильный, и на том обмен милицейскими шутками был исчерпан.

Кладовая вещдоков встретила его стальной дверью со звонком. Дверь отпиралась только изнутри, и за нею была еще решетка с полукруглым оконцем. (Прав был Дмитрий Борисович, когда говорил своему гостю, что эту крепость упаришься штурмовать.) Дежурный капитан выдал следователю вещдок — согласно постановлению. Как и положено, без боевой части — стволы плюс ложе…

Через пятнадцать минут следователь внес тубус в кабинет начальника Следственного управления.

О дальнейшем «безымянный палец» если и беспокоился, то — параллельным сознанием, постольку-поскольку.

Еще через десять минут двустволка, спрятанная внутри тубуса, лежала в машине человека, который не имел никакого права держать эту вещь в руках.

— Пожелай мне удачи, — сказал он, отъезжая от Управления. — И прости меня, друг… если сможешь…

Никто его не услышал, не ободрил. Жаль, потому что солидный пожилой мужчина уходил на войну, с которой нет возврата…