Фабрика драконов - Джонатан Мэйберри Страница 46

Хранилище «Глубокое железо», Колорадо.

Суббота, 28 августа, 15.21.

Остаток времени на Часах вымирания:

92 часа 39 минут (время местное).

— Умри, умри, умри! — орал я, поливая из своей М-4. Старший в прыжке нырнул под припаркованный электрокар, перевернулся и изготовился к стрельбе лежа. Банни кинулся за штабель ящиков, но, судя по тому, как он при этом дернулся, одна из очередей его все же зацепила. Канув за штабель, боец исчез из вида.

С четырех точек в нашу сторону огнем плевались дула. Пара стрелков укрывалась за нагромождением ящиков, еще двое — за рядом электрокаров напротив. Лестничная клетка тут шире дверного проема, поэтому можно было прятаться от огня за узким бетонным выступом, но всякий раз, когда я пытался из-за него высовываться и стрелять, пули, визжа, кусали стену в считаных сантиметрах от моей головы. Если б не очки ночного видения, бетонная крошка ослепила бы меня, а то и вовсе отхватила пол-лица.

— Глаза! — рявкнул Старший, кидая световую гранату.

Я зажмурился; в воздухе оглушительно треснуло. Упав на одно колено, я высунулся из-за выступа, ища цель. От места взрыва шаткой походкой отваливал темный силуэт, по которому я дал пару коротких очередей. Фигура словно нехотя отвернулась, ударилась о стену и рухнула навзничь. Слева от себя я разглядел Старшего: он крадучись пробирался вдоль стены ящиков к стрелку, засевшему где-то слева.

Я дал очередь в прикрытие и тут же нырнул за выступ, получив в ответ порцию встречного огня, но тут Старший, неожиданно вынырнув, дал парню напоследок прикурить. Тот еще не успел упасть, как я уже, пригнувшись, несся вдоль ряда электрокаров: стрелок, что справа, мог сейчас целиться в направлении, где блеснули выстрелы Старшего. Неожиданно впереди меня возникло движение. Я в долю секунды понял, что это тот самый стрелок спешит вдоль каров навстречу мне, повернув при этом голову вбок и высматривая Старшего. Его он так и недоглядел: когда наши пути пересеклись, мой ствол уперся вражескому бойцу как раз под подбородок, а выстрелом ему снесло с головы шлем.

Последний из засадников, должно быть, меня увидел, поскольку огонь последовал незамедлительно; хорошо, что я сиганул, распластавшись в полете в полный рост: пули выели куски бетона в полу как раз там, где только что были мои ноги.

Различив справа движение, я увидел Банни; вполне целый, он боком, как краб, подбирался ко мне. Увидев, что я его заметил, он указал на место, где высоченный штабель ящиков образовывал стенку между ним и оставшимся стрелком. Я кивнул, и он продолжил движение. Стрелок огнем прижимал меня к полу, но ящики были неплохим прикрытием. Где находится Старший, я понятия не имел. Видно, он подбирался сейчас к стрелку в обход.

Когда Банни занял позицию, я активировал коммуникатор и шепнул Старшему:

— Эй, у нас раннер на третьей базе. Жди подачи.

В ответ два колких сигнала в наушнике: «Принял, понял».

— Даем отвлекающие. Пусть обозначит себя в укрытии. А ты, Рэббит, заходи с тыла.

Подземная галерея огласилась гулким грохотом очередей, которые мы со Старшим дали одновременно. Под наш аккомпанемент Банни, вынырнув из-за стены, мелькнул через пять метров открытого пространства и вышел на стрелка сзади. Приблизившись к нему на нужное расстояние, он саданул очередью так, что того прибило к стене, от которой он отпал, скорчившись в молитвенной позе.

— Чисто! — рявкнул Банни.

— Чисто! — эхом отозвался Старший.

— Всем на местах! — проорал уже я.

Нельзя доверяться обманчивому затишью. Стараясь держаться в затенении, я перебежками перебрался к Банни. Затем подоспел Старший; вместе мы обследовали место. Старший облюбовал себе позицию за грудой ящиков.

— Тебя задело? — спросил я Банни. Тот в ответ с улыбкой приподнял изорванную в лохмотья часть камуфляжа: на бронежилете красовалась длинная борозда.

— Хорошо, когда вскользь, — констатировал он.

— Да уж.

Я, нагнувшись, обследовал безжизненное тело. Ни удостоверения, ничего — одна славянская внешность; ну и, понятно, оружие и амуниция российского производства. Как у его товарищей.

— А я с утра и не думал, — признался Старший, — что буду воевать с Россией-матушкой.

— Если будет такая возможность, — попросил я, — вы мне хоть одного живого оставьте, чтоб можно было пару вопросов задать.

Они кивнули.

Куда ни глянь, вокруг было море, точнее, океан всевозможных ящиков, коробов, контейнеров и обрешеток. Аккуратно складированные, они тянулись в необозримую даль в обоих направлениях. Сотни и сотни тысяч ящиков, миллионы тонн бумажных единиц хранения томились в тысячах боксов и камер, расположенных по неисчислимым полостям из природного известняка, образующим мили и мили бетонных путей, переходов и закоулков. Я снова вывел на экран план этажа, который мы повторно рассмотрели и обсудили.

— Ну что, — подвел я итог по возможному противнику, — мы не знаем, сколько их здесь еще прячется, но чувствуется, что ребята ушлые и вдобавок уже успели проявить свою смекалку. Так что продвигаемся не спеша и ищем по пути ловушки. Никакого удальства или необдуманного риска.

— Ясен хрен, — согласились коллеги по отделу.

И мы выдвинулись, бесшумно дрейфуя среди безбрежья глухого сумрака. Ловушки и в самом деле попадались — в основном кумулятивные заряды и сделанные наспех растяжки, как их обычно ставят солдаты при нехватке времени. Каждую из них мы по ходу обезвредили. Шли, слегка растянувшись, но так, чтобы быть постоянно друг у друга на виду.

Наконец наша группа чуть не угодила под перекрестный обстрел, который ждал нас в большом отсеке, где на некоем подобии громадных антресолей хранились документы адвокатских контор Денвера. На входе в отсек нас притормозил Старший.

— Ты чего? — спросил я шепотом. — Заметил что-нибудь?