Матрица Manolo - Джулия Кеннер Страница 45

— Песни, написанные Дороти Паркер, — ответил он.

— Почему?

— Потому что она писала короткие, отвратительные стишки. Если ты не умеешь извлекать тайных посланий из музыкальных произведений и не хочешь читать сценарии целиком, она то, что нам нужно.

— Точно, — не стала спорить я. — Не дыши.

Мы оба не дышали, пока не появилась страница, которую мы быстро пробежали глазами. Очевидно, эта версия ставилась три раза. Я решительно вызвала на экран информацию о первой постановке. Римейк — это, конечно, хорошо, но лучше по возможности иметь дело с оригиналом.

— Проклятье, — выдохнул Девлин, когда страница открылась.

Я была с ним совершенно согласна. Никаких стихов.

— Могла бы поклясться, что здесь стихи есть. Значит, их нужно искать в другом месте.

— Попробуй, — сказал Девлин.

Но я уже печатала запрос и, как только появилась страница Google, сразу ввела: «Дороти Паркер», стихи из «Кандида».

Полученный список показался мне многообещающим, и я тут же вызвала на экран первую позицию.

Прямо в яблочко!

Текст повествовал об одной из следующих постановок, но мне было все равно, потому что в самом низу страницы обнаружился раздел под названием «Список стихов».

— Смотри, — сказал Девлин и показал на экран.

— «Венецианский гавот», — прочитала я. — Стихи Ричарда Уилбура и Дороти Паркер. — Я хмуро взглянула на Девлина. — Черт побери, что такое гавот?

— Понятия не имею. Но осмелюсь предположить, что это какой-то танец.

Я тут же запросила Dictionary.com, чтобы проверить его теорию. Он оказался прав: гавот — это французский крестьянский танец. Я обняла Девлина и смачно поцеловала его в губы.

— Мм, — пробормотал он. — Если, работая над этой задачкой, мы будем так быстро продвигаться вперед, дело закончится тем, что мы окажемся голыми в постели еще до того, как часы пробьют десять.

— Меня это вполне устроит, если сначала мы убедимся, что моя хорошенькая попка в полной безопасности, — заявила я.

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, и меня охватило восхитительное возбуждение. Я вспомнила, что почувствовала, когда он обнимал меня в отеле, не говоря уже об обжигающем огне в его глазах. Ух ты!

Я вздохнула и демонстративно отодвинулась на целых два дюйма. Не время.

— Мы должны вести себя прилично, — сказала я. — Подсказка прежде всего. Решим ее, вот тогда и поговорим. И еще что-нибудь сделаем.

Я произнесла это весело и даже легкомысленно, хотя чувствовала совсем иное, но что еще мне оставалось сделать? Покраснеть как помидор и спрятаться под столом? Это не про меня.

— Отличный стимул, — сказал Девлин, подарил мне быструю улыбку и вернулся к нашим записям.

Я выдохнула, радуясь тому, что мы вернулись в прежнее состояние. По крайней мере, я поняла, как должна себя вести в этом дурацком сценарии ИВП. Зато как держаться с мужчинами, я никогда не знаю. В особенности с теми, которые мне нравятся. (Теоретически мне известно, что следует быть естественной. Но поверьте, это никогда не срабатывает.)

— Итак, теперь мы знаем: то, что нам нужно, связано с Дороти Паркер, — сказал Девлин.

— Смысла это не прибавляет.

— Согласен. А ее сочинения ставились когда-нибудь в театре «Зимний сад»? — спросил он, назвав театр, в котором много лет шли «Кошки».

Я сделала запрос и изучила результат поиска.

— Нет, но премьера «Вестсайдской истории» состоялась в «Зимнем саду», а музыку к ней и «Кандиду» написал Леонард Бернстайн.

— И что нам это дает? — спросил Девлин.

— Откуда мне знать?

Мы уставились друг на друга, и Девлин медленно покачал головой.

— Запиши все, что узнала. Нужно двигаться дальше. Вдруг еще что-нибудь выскочит?

Я кивнула и послушно сделала запись на листке бумаги. Но в окна уже начал пробиваться свет, и я знала, что до десяти часов осталось совсем мало времени. Если что-нибудь и собирается выскочить, пусть сделает это как можно скорее. Остается надеяться, что на нас снизойдет вдохновение и мы найдем ответ… а не встретимся с Убийцей.