Эреб - Урсула Познански Страница 44

— Первым тут был я. Ты — всего лишь маленький засранец, — говорит он и протягивает Сарию сумку, в которой лежат головы Джеми, Эмили, Дэна и Финна. — Выбери себе одну, или хочешь вечно шляться с этой рожей эльфа?

Сарий ненавидит ЛордНика, он хочет вскочить и выхватить меч, но не может даже шевельнуться; кроме того, здесь темно, как в склепе.

— Мы можем сразиться, как тебе такая идея? — устало спрашивает он. — Мы будем сражаться за два уровня, но тебе придется меня поднять.

— За уровни? Без шансов, Сарий. Мы будем сражаться за годы. Десять лет твоей жизни, как тебе такая идея?

Сарий вдруг понимает, что он в первый раз слышит голос своего противника. Почему? И с какой стати тот говорит о десяти годах жизни, он же не всерьез, так же не получится? И все же эта мысль пугает его.

— Меня не устраивает ставка. Я не хочу.

Теперь он слышит свой голос, высокий, плаксивый.

— Ну ладно, — говорит ЛордНик и бросает сумку с головами в сторону. — Тогда ты выбываешь.

Он берет обеими руками меч, поднимает его и бьет. Удар буквально пригвождает Сария к полу, как бабочку, и тот вопит, ревет, повторяя, что не хочет умирать…

Ник проснулся от собственного стона. Сердце билось так быстро, словно он пробежал пару километров. Все вокруг окутывала тьма, будто явившаяся сюда из сна; может, он еще не проснулся?

Под руками — вот счастье-то — оказались часы. 03:24. Ник уткнулся в подушку и отдышался. В ушах все еще звучал собственный крик — оставалось надеяться, что кричал он только во сне, иначе бы наверняка перебудил весь дом. Но в квартире было по-прежнему спокойно и тихо; ни матушка, ни отец не спешили врываться к нему в комнату, чтобы посмотреть, из-за чего это их сын так убивается. Повезло.

Ник закрыл глаза и тотчас снова открыл их. Воспоминание о сне все еще тревожило его: казалось, что ЛордНик с мечом и сумкой, полной голов, уже готов возникнуть в следующем его сне.

Чтобы отвлечься, Ник решил сходить в туалет. Он пошлепал по коридору, изо всех сил стараясь не шуметь, чтобы не разбудить родителей. Ник попытался вспомнить голос ЛордНика, но это был просто какой-то голос, который не соотносился ни с одним из его знакомых.

Почему во время игры мы не можем разговаривать? Нормально беседовать друг с другом, как в других ролевых онлайн-играх?

Ответ был как на ладони, даже в этот ночной час: потому что игроки не должны узнавать друг друга, не должны знать, с кем имеют дело в действительности. Но все ли они действительно держали язык за зубами?

Ник аккуратно нажал на смыв и, крадучись, двинулся обратно, к себе в комнату. Он уже вообще не чувствовал усталости. Ни чуточки. Можно, конечно, попытаться еще раз запустить Эреб. Если игра включится, то через пару часов он с чистой совестью пойдет в школу.

В ночной тишине шум заработавшего компьютера показался ужасно громким. Шорох винчестера и гудение кулеров наверняка могли бы разбудить родителей.

Он нажал мышкой на красную Е, с одной стороны, не ожидая ничего особенного, с другой — надеясь на лучшее. В следующую секунду Ник с невероятным удивлением увидел, что мир Эреба и в самом деле снова открылся.

Сарий уже не отдыхает в комнате постоялого двора, а стоит посреди леса. Почти как в начале игры, когда он еще был Безымянным. Вокруг высоченные деревья, Сарий в полном одиночестве. В воздухе разливается странная музыка, какое-то жужжание, как будто предвещающее скорую беду.

Между стволами вьется узкая тропа, исчезая где-то в темноте чащи. Сарию недолго приходится бежать по ней; вскоре тьма заканчивается, и он оказывается на поляне.

С первого взгляда ясно, что это такое. Это кладбище, окруженное высокой железной оградой. В лунном сиянии ярко светятся надгробные камни; некоторые покосились, некоторые обвиты плющом. Такое ощущение, что они его ждут.

Сарий выходит на поляну, хотя ему страшно хочется повернуть назад. Над головой раздается совиное уханье, одновременно с этим меняется музыка — женский голос затягивает какую-то тоскливую песню без слов.

Вестник всегда ценит в игроках мужество, думает Сарий и делает еще два шага вперед. Может быть, остальные где-то поблизости? Или я получу индивидуальное задание? А вдруг это кладбище скрывает какую-то тайну?

Он подходит к первому надгробью и читает надпись:

Аврора, женщина-кошка,

умерла от невнимательности.

Аврора? Через несколько секунд перед глазами Сария возникает картина: раненая женщина-кошка в лабиринте, позади нее — скорпион с высоко поднятым жалом. Однако она не видит чудовище, не слышит его. И прежде чем Сарий успевает прогнать ядовитую тварь, скорпион вонзает жало в Аврору. Я не знал, что она умерла. Я думал, Вестник…

«От невнимательности». Что имеется в виду: ей не хватило бдительности или умения просчитывать события? В надписи этого не сказано. Он прогоняет угрызения совести и идет дальше.

Рабелар, темный эльф,

умер от болтливости.

Это имя — Рабелар — еще не встречалось Сарию. Однако от болтливости, похоже, здесь гибнут довольно часто. Ее жертвами стали также вампирша Хармалия и варвар Вахокс.

Тоскливая песня становится все тягостнее. В голове Сария возникает образ: женщина стоит на коленях, уткнувшись лицом в ладони, и всем телом раскачивается то вперед, то назад. Ее лицо закрыто черной вуалью, и она жалобно стенает…

Он прогоняет возникшее видение и идет дальше; ему отлично известно, чей камень он ищет. Миновав еще одно надгробье, у следующего он останавливается.

Каскаар, вампир,

умер как предатель.

Это один из немногих покосившихся камней. Кто-то намалевал на нем ужасно оскорбительную рожицу.

Трава шуршит под ногами Сария. Дальше, дальше.

Огалфур, карлик,

умер от лени.

Береналис, темный эльф,

умерла от болтливости.

Джулано, человек,

умер от непослушания.

Троябас, вампир,

умер от невнимательности.

И следующее, хотя он надеялся, что этого все-таки не увидит:

Ксоху, темный эльф,

умер от несдержанности.

Значит, Ксоху и впрямь мертв. Что ж… жаль. Очень.

Эта тьма, и всхлипывающий женский голос, и то, что никто не скорбит о Ксоху, — все это очень трудно вынести. Сарий отводит взгляд от надгробного камня и идет дальше.

Эйрди, темный эльф,

умерла от любопытства.

Этот вид смерти может быть опасен и для меня, огорченно думает Сарий и непроизвольно ускоряет шаги, продолжая двигаться кладбищенскими рядами.

«Джостабан, вервольф, невнимательность».