Выкуп за собаку - Патриция Хайсмит Страница 43

Кларенсу не надо было с собой ничего брать. Он взял только книгу и пальто с брюками, чтобы отдать их в чистку, а также сверток белья — отнести в прачечную.

Матери не было дома, она, как и предупреждала, вышла за покупками, но вернулась из бакалеи через двадцать минут с тяжелой сумкой. Кларенс помог ей выгрузить на кухне все покупки.

— Как Мэрилин? У вас все в порядке?

— Думаю, что да. Конечно. — Кларенс произнес это уверенно, чтобы стало ясно: все идет своим чередом и разговаривать не о чем.

— У нас тут случилось небольшое ЧП. Миссис Ферст, наша методист, отвезла одну девочку, Эдит Фрейер, десяти лет, в центр, где ребятишкам подбирают протезы конечностей и учат пользоваться ими. Видишь ли, иногда это помогает, им становится легче, когда они видят других таких же инвалидов, как они. Но когда наша девочка увидела столько искалеченных ребятишек, с ней сделалась истерика. Миссис Ферст ужасно испугалась. И извинялась перед матерью Эдит. По-моему, миссис Ферст находилась в худшем состоянии, чем ребенок. У Эдит истерика продолжалась несколько часов.

Кларенс в красках представил себе эту картину, и у него сжалось сердце.

— Господи, какой кошмар.

— Да. Но кто мог знать? Иногда стараешься придерживаться инструкции, иногда доверяешь инстинкту. Эдит не моя подопечная. Может, я разобралась бы лучше, но это еще неизвестно.

Нина готовила ленч.

Кукушка в часах над дверью кухни ожила: 12.30. Мэрилин не понравились бы эти часы.

Днем Кларенс почувствовал неодолимую сопливость, как будто принял снотворное. Мать предложила ему вздремнуть, так что он поднялся наверх, в свою комнату, намереваясь почитать, но через пять минут заснул. Он проспал три часа, умылся и спустился вниз. Отец только что вернулся домой:

— Привет, Клар! Чему мы обязаны такой честью?

— Мне надоел Нью-Йорк, — с улыбкой ответил Кларенс.

— Видишь, Ральф, — подхватила его мать, — мы не такие скучные, как Нью-Йорк.

— Если бы Нью-Йорк был таким уж интересным, я сам жил бы там, — ответил Ральф. — Здесь воздух не нектар, но дышится намного легче, чем в Нью-Йорке.

Обычный разговор. На обед было мясо, купленное у любимого мясника Мюллера, на Дитмар. Мать уверяла, что Кларенс никогда не ел такого высококачественного мяса в Нью-Йорке, даже в лучших ресторанах. Они оба решили, что он похудел. Как Мэрилин?

— Надеюсь, когда-нибудь ты доставишь нам удовольствие и познакомишь с ней, — сказал Ральф. — Ты не показывал нам даже фотографии. Неужели ни разу ее не запечатлел?

— Он же большей частью работает по ночам, а днем отсыпается, — вмешалась Нина.

— А если взять камеру со вспышкой?

В семь часов вечера в гостиной включили телевизор. Кларенс с отцом пили перед обедом пиво. Среди заключительных новостей прозвучало: «Сегодня в подъезде многоквартирного дома в Гринвич-Виллидж было найдено тело человека, опознанного как Кеннет Роважински, безработный, в прошлом строительный рабочий, пятидесяти одного года. Смерть наступила в результате ударов по голове. Преступник пока неизвестен». К концу сообщения комментатор понизил голос, как бы из искреннего уважения к покойному.

Ральф, не дослушав, о чем-то заговорил. У Кларенса пропал аппетит, что очень опечалило его мать. Ведь на десерт она приготовила лимонный пирог, который сын всегда так любил. Кларенс раздумывал, услышали ли новость Рейнолдсы. А Мэрилин? У нее был телевизор, но она редко включала его. Что она скажет, когда узнает, что Роважински убит на Бэрроу-стрит, вероятно, во вторник ночью? Кларенсу хотелось думать, что она обрадуется его поступку, даже станет восхищаться его мужеством. Но что, если он для нее станет просто еще одним психом с револьвером, еще одной жестокой свиньей?

В начале девятого, когда они пили кофе, зазвонил телефон. Ральф поднял трубку.

— Да. Да, он здесь. Подождите минуточку. Тебя, Клари. — Отец протянул ему трубку. — Никогда не оставляют тебя в покое, правда?

— Привет, Кларенс. Это Сантини. Послушай, ты знаешь, что поляк Равински мертв? Кто-то пристукнул его на Бэрроу-стрит. Тебе что-нибудь известно об этом? Есть какие-то мысли?

— Нет, я услышал только что в новостях.

— Что ж, отдел по убийствам хочет тебя видеть. Детектив Фенуччи. Я дам тебе его номер. Есть карандаш?

Кларенс записал имя, телефон коммутатора и добавочный номер.

— Мак сказал, что ты не спускал глаз с этого парня и, вероятно, знаешь, кто мог это сделать. Есть мысли?

— Нет, сэр. Никогда не видел его с кем-нибудь. Кроме его хозяина.

Сантини хмыкнул:

— Представляю, в какой ярости его хозяин, небось на стенку лезет. Да, как я понимаю, поляк не пользовался популярностью. Послушай, Кларенс, сейчас же отправляйся в отдел убийств. Они ждут тебя сегодня вечером.

Кларенс обернулся к родителям:

— Мне надо ехать в Нью-Йорк.

— Правда, Клари? — Мать тут же расстроилась.

— Ведь у тебя же сегодня нет ночного дежурства? — спросил отец.

Хорошо, что они беседовали, пока он разговаривал по телефону.

— Срочно. Ничего не поделаешь.

— У преступников, — пробормотал Ральф, — не бывает выходных.

Кларенс поднял трубку и позвонил Фенуччи. Он назвал себя. Фенуччи не было на месте, но он должен был появиться в течение часа. Может ли Кларенс прийти сейчас в пятый отдел полицейского управления?

Через несколько минут Кларенс шел к станции наземной дороги на бульваре Дитмар. Он отправился прямо в пятый отдел полицейского управления на Сто двадцать шестой улице Западного округа. Ему пришлось подождать минут десять, пока появится Фенуччи с двумя помощниками. Детектив Фенуччи, полный мужчина лет сорока, провел Кларенса в пустой кабинет, сел за стол и открыл блокнот.

— Как я понимаю, вы неоднократно видели этого человека, Роважински? — спросил Фенуччи, расспросив Кларенса про номер его участка, про звание, про длительность работы в полиции.

Кларенс объяснил, при каких обстоятельствах он видел поляка, и ему не пришлось входить в детали относительно собаки Рейнолдсов и выкупа, потому что Фенуччи уже была известна и эта история, и заключение Бельвью. Фенуччи знал также о том, что Роважински обвинил Кларенса во взятке в пятьсот долларов, и спросил Кларенса, правда ли это.

— Нет, сэр.

— Как я понимаю, он приставал к вашей подружке Мэрилин Кумз с Макдугал-стрит, — прочитал Фенуччи в блокноте.

— Да, сэр. Он написал ей анонимное письмо. Она отдала это письмо мне, для доклада. Мой капитан сказал, что отошлет его в Бельвью.

Интересно, Фенуччи уже разговаривал с Мэрилин? Возможно. Как глупо было не позвонить ей, не попытаться связаться с ней до прихода сюда!