Ползучий плющ - Наташа Купер Страница 41

— Ты самая добрая и самая лучшая, Триш. И если уж на то пошло, ловлю тебя на слове. Ты не представляешь, как много это для меня значит. Уже несколько дней я просыпаюсь от кошмара, что ночую на Стрэнде в картонной коробке. — Она попыталась засмеяться. — Я лучше пойду, пока опять не начала распускать нюни. Последние месяцы я только этим и занималась. А ты что собираешься дальше делать? Помимо того, что выяснишь у Бена Уэблока, что он делал в Шарлоттином парке?

— Не знаю.

— Триш?

— Да?

— Почему ты его еще не спросила?

Чувствуя, как вспыхнули ее щеки, Триш покачала головой:

— Да я вроде как и спросила, просто его жена слушала по параллельному аппарату, и я поняла, что лучше не давить. А сегодня утром я в глубине души надеялась, что ты узнаешь от Ники достаточно и мне не придется этого делать. Я и сама не знаю, боюсь ли я того, что могу услышать, или не хочу огорчать его предположением, что он способен на…

Она посмотрела на Эмму и увидела, что та все понимает.

— Я отвратительно вела себя по отношению к нему, когда он бросил Антонию почти пять лет назад, и он выглядел таким потрясенным, когда решил, что я собираюсь спросить, не знает ли он, где Шарлотта. Мне не хотелось наседать на него без достаточных доказательств. Ты мне их предоставила, и теперь мне придется сделать это скрепя сердце.

— Что ж, понятно. Хотя почему ты просто не скажешь полиции? В конце концов, в твои обязанности не входит выявлять подозреваемых.

— Не входит. — В голосе Триш прозвучало сомнение. — Но я хочу сделать все от меня зависящее, по многим причинам.

— Например?

— Это глупо, но как только все началось, я не могу отделаться от чувства, будто она моя дочь. Отчасти потому, что она мне очень нравится, отчасти — потому что во многом я увидела в ней себя. Все говорят, что она, как и я, унаследовала наш фамильный характер. И у нее тоже нет отца. Если Бен… Если он причинил ей вред, я должна это знать.

После паузы Эмма легко произнесла:

— Триш, я не верю, что у тебя когда-нибудь был плохой характер.

— Значит, мне удается скрывать его лучше, чем мне кажется. Спасибо тебе за это, Эмма.

— Это правда. Удачи тебе с Беном. И не забывай, что ты хорошо его знаешь. Вначале ты была уверена, что он не прикасался к Шарлотте. Роберт сразу казался более вероятным кандидатом. Новые данные не могут в корне изменить ситуацию.

— Может, и нет. Жаль, что этого Роберта так трудно поймать. Я знаю со слов Антонии, что полиция продолжает его расспрашивать, но я была бы рада, если бы мне удалось поговорить с ним самой.

— А почему ты не можешь?

— Потому что у меня нет официальных полномочий. Если бы он хоть раз оказался дома, когда я звонила, я могла бы попытаться, но как заставить его говорить, ни с того ни с сего позвонив ему в офис, не знаю. Я бы заехала как-нибудь вечером, если бы надеялась на успех, но Антония, похоже, твердо решила держать меня подальше от своего дома.

— Ты думаешь, она сознает, чего ты опасаешься?

Триш кивнула:

— Она слишком умна, чтобы не догадаться. Но она или убеждена в виновности Ники, или отчаянно хочет заставить себя в это поверить. Так или иначе, она не отреагировала даже на малейший намек о виновности Роберта. Быть может, потому что знает мое мнение: ей следовало остаться с Беном. А может, она думает, что я буду злорадствовать.

— Если она так думает, — сказала Эмма, беря кейс, — она плохо тебя знает. До свиданья, Триш, и спасибо тебе. За то, что выслушала, и за то, что предложила убежище.

Триш стояла на верхней ступеньке кованой лестницы и махала Эмме, направлявшейся к своему желтому автомобилю. И думала, что Антония никогда не была ей так близка, как Эмма, даже в годы их юности.

Стараясь избавиться от ощущения, что готовится совершить предательство, Триш пошла на кухню, поискать в холодильнике среди упаковок с просроченными продуктами что-нибудь годное к употреблению. Через некоторое время она взяла черный мешок, вывалила в него содержимое холодильника и отнесла в мусорный бак, прежде чем сесть в машину и отправиться в «Сэнсберис». Там она запаслась полезной едой в количестве, способном удовлетворить даже ее мать.

Загрузив все в холодильник, Триш съела сандвич с кресс-салатом и козьим сыром, выпила полезного для здоровья клюквенного сока и уселась за стол, чтобы основательно поработать над книгой, прежде чем сумеет собраться с духом и сделает то, что неизбежно должно быть сделано.

В четыре часа она постучала в дверь Бена, но ответа не получила и, вернувшись в машину, стала ждать. Примерно без четверти пять она услышала безумный лай Дейзи и вышла им навстречу.

— Привет, Триш, — сказал Бен, поцеловав ее в щеку и отстранившись, чтобы сдержать Дейзи. — Пожалуй, я ожидал твоего прихода. Заходи.

Она прошла за ним на кухню и смотрела, как он наполняет чайник.

— Чаю? Я имею в виду нормальный «Пи-Джи типс», а не Беллин напиток со льдом.

— Спасибо.

— Отлично. Я выпущу Дейзи в сад, и мы сможем поговорить без помех. — Триш наблюдала, как он отпирает заднюю дверь. Дейзи пулей вылетела наружу и принялась носиться, подпрыгивая и лая, словно ей неделями не удавалось даже понюхать свежего воздуха.

— Ну вот, — сказал Бен, возвращаясь, чтобы вымыть руки над раковиной и положить чайные пакетики в большие кружки. — Так в чем дело?

Триш осторожно выдохнула и выпрямилась.

— Бен, я хочу, чтобы ты сказал мне, что ты делал в Шарлоттином парке днем по средам, когда наблюдал за ней и Ники Бэгшот на игровой площадке. И что ты делал там в субботу.

Он покраснел. Это было совершенно невыносимо. Он не произнес ни слова. Не двинулся. Он просто стоял и краснел. И не смотрел на нее. Чайник закипел, и пар, видимо, обжег Бену руку, потому что он сморщился и резко отступил назад, но по-прежнему молчал.

— Бен?

При звуке ее голоса он поднял глаза. Триш была потрясена, увидев в них стыд.

— Ах, Бен! Нет! Прошу тебя.

— Это не то, что ты думаешь, Триш, — с трудом произнес он.

— Откуда ты знаешь, что я думаю?

— Я знаю, ты должна думать, что я причинил ей вред, но я этого не делал. Клянусь. А ты знаешь, что я никогда не клянусь, если это неправда, не так ли, Триш?

— Тогда почему ты мне солгал, Бен? И в таком важном деле. Как ты мог?

— Я не солгал.

— Ты сказал, что никогда ее не видел, — сердито сказала Триш.

Он покачал головой. Его полный, но красиво очерченный рот, который всегда был самой выразительной частью его лица, искривился. Триш не сумела убедить себя в том, что в этой гримасе не было ни намека на удовлетворение. Она чувствовала, что не переживет, если Бен, мягкий, порядочный, умный, добрый Бен, которого, как ей представлялось, она могла полюбить, окажется совсем не таким.