Невидимое зло - Майкл Ридпат Страница 40

Он открыл конверт и вытащил около двадцати снимков, которые положил перед собой на стол и перевернул первую фотографию. Она оказалась черно-белой, на ней было искаженное ужасом лицо чернокожего, еще совсем юного. Глаза широко раскрыты, зубы обнажены — я никогда не видела во взгляде столько страха.

Другая фотография. На этот раз чернокожая женщина лет двадцати. Снова страх, но не просто страх, а леденящий душу ужас.

— Запомните эту фотографию, вы увидите эту женщину позже, — заметил полицейский.

Мне надо было закрыть глаза, но я не смогла отвести от снимков взгляда и продолжала смотреть.

На следующей фотографии была разодранная в лоскуты спина мальчишки лет десяти. Рядом стоял Илайя с кнутом из кожи носорога. Другие снимки. Мужчин, женщин, детей: обнаженных, залитых кровью, истерзанных и сломленных. А потом лицо той женщины, которую я уже видела, уткнувшееся в пол и с невидящими глазами.

— Я просил вас запомнить эту женщину, — произнес полицейский.

Думаю, что тогда я начала всхлипывать, но по-прежнему не могла оторвать взгляда от снимков. Белый человек, которого избивали цепями. Руки, державшие цепь, были теми же, что держали фотографию. Обнаженный белый человек на полу. Мертвый.

— А это не?..

— Да, он самый, — подтвердил полицейский. — Я так и думал, что вы его узнаете.

Это был преподобный Том Кеттеринг, активист ОДФ, которого нашли убитым два года назад в Соуэто. Власти тогда заявили, что он пал жертвой одной из пригородных банд. Только это была неправда.

— Это были вы?

— Вы узнали руки? — спросил незнакомец. — У мистера Кеттеринга были влиятельные друзья в Соединенных Штатах, не так ли? Я бы даже сказал, что более влиятельные, чем у вас, верно?

— Вы же не поступите так со мной?

Полицейский улыбнулся:

— Это целиком зависит от вас. Я могу, если хотите. Да, я хочу показать вам еще одну фотографию. — Он вытащил последний снимок. На нем была Кэролайн! Она болтала с подружками на школьном дворе. Мужчина потянулся к пачке со снимками, вытащил фотографию десятилетнего мальчика с разодранной спиной и положил ее рядом со снимком Кэролайн.

Это стало последней каплей. Я разрыдалась. Я боялась за себя и за Кэролайн, но дело было не только в этом — я оплакивала всех людей на этих снимках, всех, кто пал жертвой этого чудовищного режима и сидевшего передо мной монстра.

Он подождал, пока я немного успокоюсь.

— Хорошо. Вернемся к моим вопросам. Что вы знаете о «Лагербонде»?

Я рассказала ему, конечно. Правда, особо делиться было нечем. Я рассказала, как залезла в машину Дэниела Хавенги, о записке, где шла речь о Нелсе, и призналась, что я видела список членов «Лагербонда». Последнее его встревожило. Он несколько раз спросил, не забирала ли я список, и я каждый раз отвечала, что нет. Потом он спросил, какие имена я запомнила. Я назвала имена наиболее известных генералов и политиков, которые были на слуху. Потом упомянула Виссера, Хавенгу и еще пару имен. При фамилии Молман, которую я запомнила, потому что она показалась мне смешной, его глаза блеснули. Держу пари, что это он и есть.

Он ни разу не спросил, не переписала ли я имена, поэтому я ему ничего про это не сказала.

Он спрашивал, с кем я говорила о «Лагербонде». Я упомянула Джорджа Филда, Нелса и Зан и поклялась, что ничего им не рассказывала, хотя, думаю, Нелс и так все о них знал.

Наконец вопросы кончились.

— Благодарю вас, миссис ван Зейл. Это было совсем не трудно, правда? — проговорил полицейский. — Я знал, что никакой необходимости прибегать к физическому насилию не будет.

Я промолчала, опустив голову, стыдясь, что меня удалось так легко сломить, когда все эти люди, которых я видела на фотографиях, держались до конца.

Полицейский, казалось, прочитал мои мысли.

— Вам совершенно нечего стыдиться. Уверен, что вам было бы намного сложнее, если бы пришлось защищать кого-то из близких.

— Что вы имеете в виду?

— Например, вашу дочь.

— Вы не тронете Кэролайн!

Он нетерпеливо вздохнул:

— Конечно, мы не тронем Кэролайн. Потому что вы никогда и ни с кем больше не будете говорить о «Лагербонде». Даже со своим мужем. Это так?

Я молчала.

— Это так? — повторил он, и его голос, бывший удивительно мягким в течение всего допроса, вдруг стал жестким.

— Так, — прошептала я.

Он внимательно смотрел на меня, чтобы убедиться в моей искренности. Я не лгала.

— Замечательно. Я вижу, что у вас нет причин волноваться относительно безопасности вашей дочери. А теперь вам пора вернуться домой. Вас отвезет Илайя. Но вам придется снова надеть на голову мешок.

Через час меня высадили на дороге за полмили до «Хондехука». Финнис появился часа через два после меня. У него были сломаны два ребра и выбит зуб.

За эти годы я много раз говорила о борьбе с режимом. И только сейчас начинаю понимать, что на самом деле это означает.