Училка - Павел Давыденко Страница 4

В итоге Тузов снова потихоньку начал шагать без костылей, вернулся в школу. Сначала был тихим, себе на уме. Подозрительным. Но сразу видно было, к какой касте принадлежит. Вскоре начали играть в футбол класс на класс, ну и его тоже пригласили.

И неуклюжий, как медведь, хромой Тузов с ходу стал столпом обороны.

Турка знал про его слабое место. Кости со связками у Тузова уже срослись, а душевная рана так и не затянулась.

Как ветхий дед Турки. Сам еле ходит после инсульта, мычит что-то, через каждое слово вставляет «б…ь», права качает.

– Ну? Ссышь, с инвалидом-то?

– Да он тебя разнесет! Ха! – встрял Рамис.

– Понял, – улыбнулся Турка. – Ты хочешь еще пару годиков от учебы отдохнуть.

Рамис тем временем прочистил горло и смачно харкнул в самое лицо Вовчику. Тот отпрянул назад и смахнул подтек. Банда загоготала.

Щеки у Вовки покраснели.

Опять задребезжал звонок. Более настойчивый, чем с урока, долгий. Захлопали двери, коридор опустел.

– Теперь с чмырем будешь общаться? – хмыкнул Тузов.

– Вот лох! – Рамис и Крыщ покатывались, хлопая друг друга по плечам. Мимо с вытянувшимся лицом прошел Русаков, следом за ним – близнецы Водовозовы.

Вовка побледнел и дрожал.

И вдруг вмазал Рамису. Тот дернул головой и стек на пол – ноги сразу подкосились. Раскинул руки в разные стороны, из носу побежала кровь.

Какая-то девчонка завизжала. Откуда ни возьмись, взялся географ, он присел и стал похлопывать Рамиса по щекам.

Лицо у Вовки позеленело, и теперь он сливался со стенами, как хамелеон. И трясся.

Рамис все-таки встал. Кровь залила подбородок, герб и часть зелено-сине-красного флага на майке. Рамис запрокидывал голову и зажимал нос пальцами, хотя на ОБЖ говорили, что этого делать ни в коем случае нельзя, кровь лилась прямо как из цистерны, и продолжать драку он не смог бы в любом случае. Да, видно, и удивился – побрел прочь по коридору. Турка кинул взгляд на Вовку, а Крыщ сказал:

– Тебе кришка, понил? – и побежал догонять дружков.

– Круто всадил, – присвистнул Турка. Вова растерянно кивнул. – На матешу идем?

– Может, домой? – промямлил Вова. Лицо стало серое, и он весь трясся. Мимо прошла стайка девушек во главе с Хазовой, Слютиной и Воскобойниковой. Они покосились на парней и зашептались.

– Да вон уже Мочалка идет.

– Блин, как же мы… Они ж меня убьют! – взмолился Вова.

– Ничего. Я что-нибудь придумаю, – отмахнулся Турка.

– Я и не собирался его бить, рука сама пошла!

Любой нормальный пацан должен отвечать, если харкнули в рожу. И это же была открытая провокация!

Зашли в класс, уселись на то же место. Разве что здесь планировка другая: дверь возле доски, рядом с ней – первая парта третьего ряда. Учительский стол-бульдозер в том же месте. Полированная столешница прикрыта толстым стеклом, под ним всякие бумажки, картонные прямоугольнички календарей и записки.

Последний урок. Как же неохота сидеть на матеше, особенно после обществознания! А Мочалка уже целую кучу всякой дряни задала, написала сбоку на доске. Турка накарябал в тетради число.

Вова выложил бордовый учебник алгебры, первую часть, вытащил новенькую тетрадку с Уэйном Руни. Поглядел на Турку и кисло улыбнулся.

– И что теперь? Ты точно придумаешь что-то?

– Ага, не боись.

Зашла Дина Алексеевна. Светло-каштановые пряди волос с сединой, как пушок одуванчика на ветру. Круглые глаза навыкате, морщины, штаны у кармана в меле, губы подведены помадой морковного цвета. Никогда Турка не понимал, зачем старухи пользуются косметикой, отвратительное зрелище.

– Начинаа-еем наш у-урооок, – протянула Мочалка скрипучим голосом. От него Турку всякий раз брало уныние. Как-то поставили сразу четыре урока математики. Все чуть с ума не посходили, а Мочалке хоть бы хны. – Вы не забыли, что у нас ГИА-А?

– Прямо сейчас? – спросил Ваня Проханов. По классу прокатился смех.

– Нет, Ванечка, в конце года. А прямо сейчас у нас многочле-ены!

– Члены! – выкрикнул Вол и противно захихикал. Дина Алексеевна взяла со стола растрепанную книженцию, Воскобойникова подала математичке журнал. Та села за стол, послюнила палец и принялась листать страницы. Класс потихоньку начал шушукаться.

Матеша – один из немногих предметов, где хоть какая-то дисциплина. Хотя если Мочалка выходит в коридор, начинается обычная песня. Бумажки, драки, выбрасывание из окна портфелей.

Самая милая забава – выкинуть чей-нибудь рюкзак. Обычно сбрасывали вещи Муравья. После он убегал и не ходил в школу пару дней.

Дина Алексеевна действительно похожа на растрепанную, древнюю мочалку, которую рука не поднимается выбросить. Вроде бы уже невозможно пользоваться, и куски войлока отваливаются или там поролона, а ее все хранят.

Мочалка закончила заполнять журнал, и, нацепив на мясистый нос очки со стеклами-половинками, деловито напомнила:

– Ребята, у нас ГИА. Вы хоть понимаете? Сложнейшие тесты, никакой помощи на экзамене. Никаких мобильников и даже калькуляторов. Боже упаси вас притащить шпаргалки. Да за это сразу выгонят! – она заходила вдоль доски. – Мы должны за полгода пройти программу – господи, да что там проходить? И уже с марта начнем подготовку к Государственной Итоговой Аттестации. Будем разбирать тесты за прошлый год. В этом же году будут совершенно другие. Они приходят в запечатанном виде, доступа к ним нет. Так, и кто же мне скажет, что такое многочлен? Какой способ решения мы разобрали на первом уроке? – она оглядела безмолвные ряды поверх очков.

– Члены! – снова выкрикнул Вол.

На этот раз почти никто не отреагировал. Кто вообще думает об экзаменах в первую неделю учебного года?

Кто-то из ботанов с грехом пополам ответил на вопрос. Дина Алексеевна снова начала твердить про план, про контрольные, про геометрию (вот что Турка никогда не понимал и от всей души ненавидел), снова про экзамен, начала вспоминать прошлый год… Самый верный способ оттянуть начало занятия – это спросить у Мочалки про ГИА. А потом только и успевай поднимать голову, чтоб не заснуть.

Турка не думал, что девятый класс будет таким уж сложным. Сдает же как-то народ эти экзамены, значит, серьезных проблем не будет. Вон Вол вообще сидит и режет раскатанную в колбаску жвачку на кусочки.

Вот так и надо жить, без особых тревог и забот.

Потом Мочалка вспомнила о перекличке, отметила отсутствующих и продолжила рисовать всякую дребедень на доске. Вызвала Шарловского, тот что-то начал мямлить, найти корни многочлена не смог и сел на место с двойкой.

Затем вышел еще кто-то, еще…

Турка думал о Коновой. Хорошо бы проводить Ленку после школы, узнать, где она живет. Или просто взять у кого-то из девчонок номер и позвонить?