Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл Страница 4

— Только не кори себя ни за что. Ладно? — сказал Стивен.

Брендон кивнул.

— Ты пойдешь смотреть на меня?..

— А ты этого хочешь?

— Хочу!

— Пойду… — тихо сказал Брендон.

Стивен благодарно кивнул и отвернулся.

Брендон уже собрался было уходить, но вдруг обернулся и произнес:

— Стив… Я не знаю, важно это для тебя или нет… Но… мне будет недоставать тебя.

Стивен расплылся в улыбке:

— Ты сентиментальный парень, Бренд! И я рад, что судьба свела меня с тобой, хоть и при таких невеселых обстоятельствах. Спасибо тебе за все. Ты действительно здорово помог мне.

— Чем?!

— Да просто тем, что был все время рядом. — Стивен подошел к нему вплотную. — Знаешь, что? Не ходи на казнь — это будет для тебя слишком тяжело.

Брендон покачал головой.

— Ну, как знаешь… — Стивен вздохнул: — Брендон… ты так долго копался во мне, отыскивая человеческие слабости… Я скажу тебе только одно: я не боюсь ни смерти, ни боли, я не боюсь казни. Трагедия лишь в том, что я слишком люблю жизнь, данную мне Богом, а как раз ее-то у меня сейчас и отнимут… — проговорил он с чуть удивленным выражением лица.

— Ты говоришь о Боге, а сам отказался от священника. Если ты хочешь, еще не поздно… Я могу попросить.

— Не надо! — Стивен отошел вглубь камеры и не оборачиваясь произнес: — Прощай, Брендон!

Адвокат вышел в некотором замешательстве. Последние слова Стивена так и просились ему в душу, но он не решался поверить в то, что сейчас услышал: слова эти совсем не вязались со стоическим обликом его подзащитного и были чересчур трогательны, чтобы их можно было принять всерьез. Но кто знает: может быть, привычный цинизм был лишь маской, за которой в этот момент О’Брайан увидел истинное лицо Стивена Кларка?..

До казни оставалось меньше четверти часа. Обычно Брендон О’Брайан не позволял себе быть участником подобных зрелищ — видимо, срабатывал защитный рефлекс. А на казни своих подзащитных не ходил никогда. И хотя Брендон не понимал, чтó с ним сейчас происходит, он знал, что сегодня пойдет непременно, даже невзирая на то, что Стивен предупреждал его…

Брендон собрался с духом и прошел в комнату для свидетелей казни.

Здесь, за тонированным стеклом, отгораживающим помещение, где должно было свершиться правосудие, взгляд его приковало само орудие казни, мрачно возвышавшееся посередине. О’Брайан тяжело вздохнул и, посмотрев выше, пробежал взглядом надписи на стенах зала: «Доверие», «Равенство», «Защита», «Воздаяние»… но не увидел среди них одной, которая, он точно помнил, должна была здесь быть: «Справедливость»… Брендон нахмурился и снова уставился на пустующий пока электрический стул, и если бы его спросили, о чем он сейчас думает, он затруднился бы с ответом.

Только когда ввели осужденного, Брендон перевел взгляд и тут же про себя не без радости отметил, что Стивен по-прежнему спокоен и невозмутим. Он шел твердым шагом, не нуждаясь в чьей-либо поддержке, а во всем его облике была даже какая-то монументальность. Это поразило адвоката. Но в то же время О’Брайану упорно хотелось уловить сейчас на лице своего подзащитного хоть что-то традиционное, трепетно-человеческое! В какой-то момент ему показалось, что мышцы лица Стивена напряглись в плохо сдерживаемой гримасе, но на самом деле тот лишь выудил языком приставшую к десне фруктовую кожицу и сплюнул ее на пол.

«Он ведет себя так, будто его готовят не к казни, а к медицинскому обследованию!» — изумленно подумал Брендон и скосил взгляд на других свидетелей. Похоже было, что холодное безразличие Кларка удивляло всех, кто на него сейчас смотрел.

Когда все приготовления закончили, осужденному была предоставлена возможность сказать последнее слово.

Стивен повел бровями и произнес:

— Я думаю, насколько интереснее бы все это выглядело, если бы я мог наблюдать происходящее со стороны…

— Это все?

— Да. А вы что, хотели, чтобы я произнес речь?

«Он продолжает в своем духе, а уже через минуту все будет кончено…» — с ужасом подумал Брендон.

Секундная стрелка выразительно защелкала, отсчитывая последние мгновения: десять, девять, восемь… Стивен, с лица которого не сходило выражение абсолютного спокойствия, вдруг закрыл глаза и не открывал их до того момента, пока на отсчете «ноль» его не потряс сильнейший разряд. В эту секунду глаза его широко открылись, но что было в них в этот миг — боль, страх, или уже что-то другое, надчеловеческое, — Брендон так и не смог разобрать…

Легкий дымок поплыл по залу, и в нос сразу же ударил запах гари, способный просачиваться сквозь что угодно. Брендон смотрел прямо перед собой, но не мог больше сконцентрировать взгляд и видел лишь зыбкое темное пятно, окутанное сизой дымкой. Единственное, что оставалось ясно различимым, — это неестественно растопыренные, вздрагивающие пальцы по краям этого пятна.

В горле у Брендона запершило, и он понял, что ему сейчас станет плохо: «Боже мой, эта казнь никогда не кончится! Какими же долгими могут становиться иногда минуты!» Но тут свет снова резко моргнул — спектакль был окончен. Дым и гарь быстро рассеялись, и Брендон увидел, что глаза у Кларка закрыты, а кисти рук теперь безжизненно свисают с подлокотников…

Врач торопливо констатировал смерть. Погасили яркое верхнее освещение и попросили свидетелей покинуть комнату. А потрясенный О’Брайан все стоял и смотрел на казненного — как на нем расстегивают ремни, снимают электроды, и голова его падает на грудь, демонстрируя обожженную кожу на выбритой макушке, как его укладывают на каталку, покрывают простыней и везут по коридору…

Брендон вышел из комнаты и пошел следом — он ничего не мог с собой поделать! В конце коридора, перед лифтом, он подошел вплотную к каталке, медленно стянул простыню с лица: Стивен лежал словно живой. Брендону не хватало сил поверить, что перед ним труп — не человек уже вовсе, а одна лишь его оболочка…

Он покачал головой: «Лучше бы и не смотрел…» — рывком задернул простыню и быстро зашагал прочь.