Явление зверя - Татьяна Енина Страница 4

— Это верно. К тому же он мог бы просто явиться нам…

— …а не использовать достижения технического прогресса!

И тут мы рассмеялись. Господи, как же мы хохотали! Анна Сергеевна даже присела на табуретку и вытирала ладонями слезы, теперь уже лившиеся не из-за горя, а от смеха.

В коридоре появилась мрачная Анюта.

Она посмотрела на нас почти с ненавистью.

И от ее взгляда я чуть не подавилась смехом.

В сущности, ничего смешного ведь не было…

Потому что первое же предположение, которое пришло мне в голову…

— Боюсь, его держат в качестве заложника, — сурово изрекла я. — И хотят потребовать с вас выкуп. Чеченцы так часто делают.

— А почему они ждали столько лет? — с улыбкой спросила Анна Сергеевна.

— Не знаю. Может, заставляли его работать? Он все-таки сильный был… А теперь решили еще и выкуп за него получить.

— А почему так странно и неорганизованно все происходит? И потом: звонки-то московские! А заложников обычно держат в горах. И присылают родственникам видеозапись. Или фотографии… Зачем привозить его в Москву?

— Не знаю. Но если бы он был свободен, он бы пришел. Прибежал!

Анна Сергеевна в раздумье покачала головой. Улыбка не сходила с ее губ.

— Нет. Наверное, ему доверили какое-нибудь задание… Государственной важности! Он согласился. Из чувства долга. Но теперь — не выдержал… Решил все-таки известить нас о том, что он жив. Бедный мальчик! Господи, он жив! Жив! Соня, а ведь все — благодаря вам! Если бы вы не приехали и не услышали его голос… Я бы еще не осмеливалась верить! Ведь Анюта — не верила!

— Бабушка, сейчас не существует заданий государственной важности, — мрачно заявила Анюта, зажигая газ под чайником. — Разве что — не особо таясь, перевести украденные у народа деньги на счет в швейцарском банке. Но Лешка не стал бы в таком участвовать… Сейчас и государства-то никакого нет!

— Не говори глупостей, Аня, — нахмурилась Анна Сергеевна. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу подобных речей! И не вздумай повторить при дедушке… Да, наше государство переживает тяжелые времена. Но и не такое ложилось на наши плечи! Бывало хуже! Ничего. Выдюжим. Пока есть такие, как Лешечка… Почему ты думаешь, что среди его начальства таких не может быть?

— Потому что такие начальниками не становятся, — проворчала Анюта.

Но Анна Сергеевна ее не слушала.

— Возможно, какой-нибудь порядочный человек, генерал, разглядел Лешечкины достоинства, увидел, что это человек, на которого можно положиться, которому можно доверять… И поручил ему дело государственной важности! Которое приходится скрывать от своих же — не столь порядочных!

— Бабуля! — застонала Анюта. — Тебе бы романы писать.

Из прихожей донесся металлический щелчок замка.

Вернулся с прогулки Матвей Николаевич…

Анна Сергеевна и Анюта замолчали и дружно воззрились на меня. С выражением требовательной надежды в глазах. Я вздохнула. Ну, конечно… Как всегда — все самое трудное приходится делать мне! Потому что я лучше всех справляюсь с самым трудным… И теперь мне придется объяснять угрюмому, озлобленному старику, что его геройски погибший внук, похоже, на самом деле — жив!

Леша

— Лешка, скорей!

Гуля сама нажала на рычажок телефонного автомата и выхватила у меня из рук трубку.

— Скорее… Скорее… — бормотала она, поспешно отвозя коляску в сторону, как можно дальше от стеклянной будки.

— Скажем, что пошли за пивом… Да, Леш? Пить захотелось…

Гуля боялась до полусмерти и изо всех сил толкала коляску. Я даже не успевал ей помогать — ладони скользили по гладко отполированным ободкам и не могли, ухватиться.

— Гуленька, не торопись! И не нервничай так, будь спокойной.

— Да-да, ты прав… — Она шумно вздохнула и заставила себя идти медленнее. — Мне показалось, что я видела Геру на той стороне улицы… И он шел сюда.

— Он не видел, как я звонил?

— Думаю, нет…

— Опасно это все, малыш… Мне-то терять нечего, а вот ты…

— Мне тоже терять нечего, — глухо сказала Гуля. — Так же, как и тебе… Ладно, хватит об этом, скажи лучше, удалось поговорить?

— Удалось. Сегодня, Гулька, наш с тобой счастливый день. На сей раз трубку Софья взяла, Анькина подружка. И как я раньше про нее не подумал, надо было сразу Соньке звонить, а не домой… Перепугал всех… Бабушку… Анька тоже в истерике билась… Они думают, что я привидение. А Сонька — молодец, не охала и не плакала, почти успела мне свой телефон продиктовать…

— Почти?

— Последние цифры не смог разобрать…

— Ну извини… Я так испугалась…

— Ничего, Гуленька. Я ведь помню ее номер. Первых трех цифр хватило, чтобы вспомнить… Сколько раз звонил… Все идет хорошо. Очень хорошо! Только не надо торопиться и пороть горячку. Мы справимся, мы сильные. Правда?

— Правда, — улыбнулась Гуля.

Я и сам, честно говоря, переволновался. Каждый раз после звонка домой руки трясутся, а сегодня и с сестрой смог поговорить, и — самое главное — с Софьей! Софья — железный человек, надежный, как скала. Она единственная реальная моя надежда… наша с Гулькой надежда. Наконец-то… Господи, наконец-то! После неполного года в Москве, после выслушивания горького бабушкиного плача и безнадежных попыток объяснить… Сердце колотится, и в ушах стучит, хочется действовать, и действовать скорее, прямо сейчас, хочется куда-то бежать и…

Какой же я осел! Какой я идиот! Безмозглый тупица с отбитыми мозгами! Хотел забыть — и на тебе, пожалуйста: то, что надо, забыл, а вот то, что не надо, каждую ночь вспоминал — не наяву, так во сне… Мучил несчастную бабушку, каждый раз боялся, что погублю своими звонками ее несчастное сердце. И не додумался, кому надо звонить в первую очередь, кого просить о помощи! Господи, неужели Ты, НАКОНЕЦ, вспомнил обо мне?!

…Успокойся, придурок, возьми себя в руки! Вон Герик действительно шастает по той стороне улицы и на тебя поглядывает, а ты весь светишься, как фонарь! Марш работать, старая развалина!

Я глубоко вздохнул, крепко сжал кулаки, чтобы унять противную дрожь в руках, и сказал спокойно и флегматично:

— А теперь и правда, Гуль, иди купи себе пива и посиди на солнышке. А я поеду к светофору, а то что-то мы с тобой сегодня мало заработали.

— Может, в метро? — жалобно попросила Гуля. — Выхлопами вредно дышать…

— В метро будем сидеть, когда дождь. В кои-то веки тепло, сейчас самое оно на улице поработать, и план выполнить успеем.

— Ну ладно…

Гуля понимает, что я кругом прав, и возразить ей нечем. Не наберем к вечеру нужной суммы — плохо нам придется, а в метро не подают так щедро, как на дороге. Да и отдохнуть ей надо: катать коляску по гладкому асфальту — это одно, а таскать из вагона в вагон — так наломаешься, что к вечеру руки дрожат. У нее дрожат… Мне-то что! Я катаюсь себе и катаюсь, смотрю на мир снизу вверх, как ребенок, привык уже даже, так ведь сколько времени прошло!