Обстоятельства гибели - Патрисия Корнуэлл Страница 4

— Это случилось вчера днем, примерно в полчетвертого, в Кембридже, — говорит Марино. Близятся сумерки, и мы едем уже по Атлантик-стрит. — Нортон’с-Вудс, в районе Ирвинга, не далее чем в квартале от твоего дома. Чертовски плохо, что тебя там не было. Осмотрела бы место преступления, прошлась там — может, все и обернулось бы иначе.

— Что обернулось бы иначе?

— Белый мужчина, лет двадцати с небольшим. Похоже, выгуливал собаку и умер от сердечного приступа, так? Так, да не так, — продолжает он. Мы проезжаем мимо рядов бетонных и металлических ремонтных мастерских, ангаров и прочих построек с номерами вместо названий. — Воскресенье, прямо средь бела дня, кругом куча народу, потому что в соседнем здании, том самом, с такой большой зеленой крышей, проходило какое-то мероприятие.

В Нортон’с-Вудс размещается Американская академия искусств и наук; а здание, о котором говорил Марино, настоящий дворец из стекла и дерева, сдается в аренду по случаю особых событий. Мы живем совсем неподалеку, переехали прошлой весной, так что до ЦСЭ теперь рукой подать, а Бентону легче добираться до Гарварда, где он работает на факультете психиатрии Медицинской школы.

— Другими словами, десятки свидетелей, — продолжает Марино. — Чудесное время и идеальное место, чтобы кого-то шлепнуть.

— Ты вроде бы сказал, что у него случился сердечный приступ. Вот только, учитывая молодость, скорее не приступ, а сердечная аритмия.

— Да, так все и подумали. Несколько человек видели, как он внезапно схватился за грудь и рухнул на землю. Умер прямо на том месте, где и упал, — по общему мнению. И был тотчас же доставлен в наш офис, где провел ночь в холодильной камере.

— Что значит «по общему мнению»?

— Сегодня с утра Филдинг зашел в холодильник и заметил капли крови на полу и целую лужу на поддоне. Он посылает за Анной и Олли. У мертвеца идет кровь из носа и рта, чего не было накануне днем, когда его осматривали. На месте смерти тоже никакой крови, ни единой капли, а теперь он просто истекает, и это явно не промывочная жидкость, потому что, черт возьми, разложение еще не началось. Простыня, которой он накрыт, вся в крови, в поддон натекло уже с литр, и это охренительно плохо. Никогда не видел, чтобы мертвец так кровоточил. Поэтому я и сказал, что у нас офигенная проблема, и все должны держать рот на замке.

— Что ответил Джек? Что он сделал?

— Шутишь? Ты же знаешь своего зама. Уж лучше я помолчу…

— Личность установили? И почему Нортон’с-Вудс? Он что, живет где-то поблизости? Учится в Гарварде или, может быть, в духовной школе? — Это сразу за углом от Нортон’с-Вудс. — Сомневаюсь, что он присутствовал на этом мероприятии, что бы там ни проводилось. И тем более с собакой. — Мой голос звучит спокойно, чего не скажешь о моем внутреннем состоянии. Мы разговариваем на парковке у гостиницы «Иглз Рест».

— Подробностей пока удалось узнать не так уж и много, но похоже, там была свадьба, — говорит Марино.

— В то воскресенье, когда играется матч за Суперкубок? Кто назначает свадьбу на день игры за Суперкубок?

— Ну, если ты, например, не хочешь светиться. Или ты не американец. Или чужд американским обычаям. Да хрен его знает, но я тоже не думаю, что умерший был гостем на свадьбе, и не потому, что выгуливал собаку. Под курткой у него обнаружили девятимиллиметровый «глок». Никакого удостоверения личности, но он слушал портативное спутниковое радио, так что сама можешь догадаться, какой вывод я из всего этого сделал.

— Уж лучше б тебе объясниться.

— Люси тебе побольше расскажет об этом спутниковом радио, но похоже, он вел наблюдение, шпионил, и, возможно, тот, у кого он сидел на хвосте, решил с ним расправиться. В общем, думаю, кто-то что-то с ним сделал, нанес рану, которую каким-то образом пропустили фельдшеры «скорой». Они констатируют смерть, запихивают тело в мешок, и уже там, во время перевозки, оно начинает кровоточить. Но это же труп! У него кровяное давление на нуле! Что это означает? Только одно: он был еще жив, когда его доставили в морг и поместили в наш чертов холодильник. Там сорок с лишним градусов [7], так что к утру он мог скончаться от переохлаждения. При условии, что он не умер еще раньше от потери крови.

— Если он получил рану, это должно было вызвать внешнее кровотечение, — отвечаю я. — Почему же он не истек кровью прямо на месте?

— Вот ты мне и скажи.

— Как долго «скорая» его осматривала?

— Минут пятнадцать-двадцать.

— Возможно, во время реанимационных процедур где-то пробили кровеносный сосуд? — вслух рассуждаю я. — Прижизненные и посмертные ранения, если они достаточно серьезные, могут вызвать значительное кровотечение. Быть может, сломали ребро, делая искусственное дыхание, и прокололи сосуд или артерию? Или же как-то пережали плевральную дренажную трубку, что и вызвало это кровотечение?

Но я знаю ответы на все эти вопросы. Марино не один десяток лет занимается расследованием убийств, и на этом деле собаку съел. Он не стал бы экспроприировать мою племянницу и ее вертолет и летать без предупреждения в Довер, будь у него логическое или хотя бы правдоподобное объяснение случившегося, да и Джек Филдинг, несомненно, способен разобраться в ранениях. Почему же он так со мной и не связался?

— Кембриджское пожарное депо находится всего в миле от Нортон’с-Вудс, и их бригада подоспела уже через пару минут, — произносит Марино.

Мы сидим в мини-вэне с выключенным двигателем. Уже почти стемнело, горизонт и небо сливаются друг с другом, и лишь на западе сохраняется слабый-слабый намек на дневной свет. Когда Филдинг утрясал неприятности сам, без меня? Да никогда. Всегда старается самоустраниться. Вечно его дерьмо должны убирать другие. Вот почему он так и не позвонил. Возможно, снова ушел с работы. Сколько раз он еще должен это сделать, прежде чем я перестану принимать его обратно?

— По заверению этих парней, он умер мгновенно, — добавляет Марино.

— Никто не может умереть мгновенно, если только тебя не разорвало на сотни кусочков самодельной бомбой, — отвечаю я. Ненавижу, когда Марино бросается такими вот безосновательными утверждениями. Умер мгновенно. Скончался внезапно. Был мертв прежде, чем коснулся земли. Двадцать лет твердит эти общие фразы, и не важно, что я столько же лет объясняю ему, что остановка сердца или дыхания является не причиной смерти, но симптомом умирания, а клиническая смерть фиксируется лишь через несколько минут. Она не случается сразу. Это непростой процесс. Я напоминаю ему об этом медицинском факте, потому что не знаю, что бы еще сказать.

— Ну, я передаю лишь то, что слышал, а по их словам, спасти его было уже нельзя, — отвечает Марино, словно фельдшеры «скорой» знают о смерти больше, чем я. — Этот парень ни на что не реагировал. Так указано в их журнале.

— Ты говорил с ними?