Сирены - Джозеф Нокс Страница 4

– Кого?

– За ним могут стоять еще человек десять, о которых мы даже не слышали.

– Интересно, ради чего вы на это согласились? В смысле, теперь, когда ваше имя запятнано…

– Мое имя изначально мало что стоило. Итак, зачем я здесь, мистер Росситер?

Он снова сделал глоток, клацнув зубами о край бокала.

– Что вам известно о моей дочери? Младшей, Изабель?

– Хорошенькая, совсем юная. Восемнадцать, девятнадцать?

– Семнадцать, – поправил он. – И связалась с этим типом, Карвером.

– Так она же несовершеннолетняя. Вызовите патрульную машину, пусть привезут ее домой.

– Суперинтендант Паррс предложил то же самое. Боюсь, тут надо действовать тоньше.

В панорамные окна ударили крупные капли. Сначала единичные, они становились все тяжелее, стучали все чаще, и вскоре комнату окутала пелена дождя. Я ждал.

– Такой начитанный человек, как вы, скорее всего, помнит, в связи с чем Изабель в последний раз упоминали в новостях.

– Она упала в обморок, – сказал я. – От переутомления.

Росситер не шелохнулся.

– Попытка самоубийства?

Он кивнул.

– Изабель страдает депрессией. В какой-то степени это наследственное, по материнской линии. Попытки самоубийства были и раньше, но такая серьезная – впервые. Много крови, много шума. Разумеется, газетчики пронюхали. Мы скормили им версию переутомления. – Он смотрел куда-то в сторону, видимо заново переживая случившееся. – Я лично встречался с главными редакторами, умолял их.

– Представляю, как это тяжело, – сказал я.

– Правда? – Он посмотрел на меня, переформулировал вопрос: – А знаете, что самое страшное? Страшнее того, что ваша дочь ножом пропорола себе шею?

Я покачал головой.

– Самое страшное – когда дочь возвращается домой из больницы и ненавидит вас за то, что вы спасли ей жизнь. – Он допил коньяк. – Мы с ней тогда поговорили, Уэйтс. Она сказала, что понимает свое состояние, понимает, что ее ждут тяжелые дни. И очень спокойно объяснила, что этот день был не из таких. Она все прекрасно осознавала и не могла простить мне, что я вызвал «скорую».

– Долгой же была та извилистая дорожка, которая привела дочь министра к Зейну Карверу.

– Да, дорожка была и долгой, и извилистой, – кивнул Росситер. – Моя дочь познакомилась с ним через кого-то из друзей. Насколько мне известно, она уже месяц живет в Фэйрвью.

– Месяц?

Он промолчал.

Фэйрвью – так называлась резиденция Карвера. Большой викторианский особняк в южном пригороде, полном молодежи и студентов. Дом Карвера приобрел скандальную известность благодаря вечеринкам, куда стремились попасть все, от университетских сердцеедов до местных знаменитостей.

– Не знаю, что обещал вам Паррс, но мне даны указания не лезть в гущу событий. Я слежу, как передают деньги за товар, выпиваю с дилерами помельче…

– Оно и видно, – сказал он. – Но с сегодняшнего дня ваша задача изменилась. Придется перейти черту. Еще больше запятнать себя. Вступить в контакт с ключевыми фигурами.

– И с вашей дочерью?

– Нет, нельзя, чтобы домой ее вернула полиция. Слишком рискованно.

– При всем уважении, сэр, если газетчики однажды уважили ваши просьбы, то проявят понимание и в этот раз. Да и вообще, что значит скандал по сравнению с тем, что она вернется?

– Скандал? – переспросил Росситер. – Да я, не задумываясь, ушел бы в отставку, если бы это помогло вернуть Изабель.

Я верил ему и пропустил первый тревожный звоночек. Таким тоном говорят о покойниках.

– Не хочу, чтобы из-за меня она наложила на себя руки, – сдержанно сказал он. – Понимаете?

Может быть, если бы я отчетливо видел его лицо, то понял бы, но нас окутывала тьма.

Я пожал плечами.

– Вы молоды. Вот погодите, на все будете готовы ради своих детей.

– И что же я должен сделать ради ваших?

Он помолчал, будто бы тщательно обдумывая ответ.

– Можете подобраться к ней? Проверить, все ли в порядке?

– Я могу ее лично спросить.

– В прямой контакт лучше не вступать.

– Не сказал бы, что вы облегчаете мне задачу, мистер Росситер.

– Я не хочу, чтобы дочь вернули домой насильно. И уж точно не с помощью полиции.

– Она и не поймет, что я полицейский, – возразил я. – Даже ваш особист в коридоре не сразу понял.

Росситер ничего не сказал.

– Послушайте, это опасные люди.

– В какие неприятности они ее втянули? Секс? – Он с запинкой произнес это слово.

– Вряд ли. Карвер считает себя джентльменом. Бизнесменом.

– Это ведь хорошо, да?

– Зависит от того, с какими бизнесменами вы общаетесь. Повторяю, этот человек очень опасен. Девушку с громкой фамилией можно втянуть во многое. В городе есть наркодилеры, которые обошлись бы с ней гораздо хуже. От них она бы быстро вернулась домой залечивать психологические травмы. И думать бы забыла, что вас ненавидит.

Он хотел ответить на мой выпад, но сдержался.

– А что Зейн Карвер?

– Он другой. Скорее всего, знает, кто она. Скорее всего, постарается ей понравиться. Он торгует «восьмеркой» ^[4] и…

– Восьмеркой?

– Героином, – пояснил я. – Слово звучит вполне невинно, если произнести его на улице или в клубе.

– Это исключено. У Изабель есть проблемы, но она не станет употреблять…

– Поначалу все так думают. Пробуют, а потом втягиваются. Это университетский район. Вот уже несколько лет Карвер снабжает наркотиками молодежные вечеринки. Он знает, что Изабель – ваша дочь?

– Наверное. – Росситер сглотнул. – Хотя обычно она стыдится об этом упоминать.

– А если знает, то играет с огнем. Ему ведь не известно, что вы не отправите за ней полицию.

– Хм… – сказал он, задумчиво крутя на пальце обручальное кольцо.

– Она и раньше сбегала из дома?

– Только в пятизвездочные отели, с моей кредиткой.

– У вас есть ее фотография?

Росситер достал из нагрудного кармана фотокарточку и протянул мне, прикрыв ладонью, будто огонек свечи. Изабель была бледной, симпатичной девушкой с пепельно-русыми волосами и умными голубыми глазами. На фотографии она смотрела чуть выше линзы объектива. Наверное, на того, кто ее фотографировал.

– Послушайте… – Росситер подался вперед. – Простите мою неуместную шутку про то, что вы выпиваете с наркодилерами. Вам сейчас нелегко.