Тюрьма мертвых - Александр Райн Страница 4

Я задумался. Прилившая к сердцу злость потихоньку отступала, теперь я чувствовал легкое приятное волнение, которое растекалось по венам.

«Пять тысяч плюсом – весомый аргумент».

Набегала неплохая сумма. Всего за месяц я мог решить больше половины своих проблем: починить машину, отдать за долбаный домофон, закрыть кредит, который брал на холодильник.

«Месяц поработаю и свалю, да, так я и сделаю».

– Да, решит. – Сказав это, я хотел было достать сигарету, но потом вспомнил, что недавно скурил последнюю.

– Вот и славно, не будем больше останавливаться, уж очень много времени теряем.

После этих слов мы двинулись дальше.

Лесок закончился, мы наконец вышли на открытую местность, где туман оказался гуще всего. Здесь был самый эпицентр, как будто где-то рядом стоял огромный парогенератор и без остановки качал пар в атмосферу.

– Пришли.

– Я ничего не вижу.

– Это все из-за тумана, лес очень болотистый, поверьте, мы на месте.

Я посмотрел под ноги, но не увидел ничего ниже колен, нужно было сделать шаг.

«А вдруг я провалюсь в вырытый котлован? Или, споткнувшись, упаду на торчащую из земли арматуру и пропорю себе брюхо?»

Сергей Иванович посмотрел на меня взглядом вроде: «Чего стоишь, резину тянешь?»

Сам он спокойно двинулся в туман и через секунду исчез. Я дышал так, как дышат, собираясь идти на смерть, затем по привычке закрыл на пару секунд глаза, как делал всегда перед тем, как совершить что-то рисковое, и сделал маленький шажок. Ботинок промял влажную землю и погрузился на несколько сантиметров в жижу.

«Твою же мать. – Делать нечего, нужно было идти дальше. – Осторожно, еще один шаг, ботинки от грязи уже не спасти».

Хлюпая и совершенно ничего не видя перед собой, я двинулся вперед, туда, где исчезла спина инженера. Здесь было еще холоднее, чем в лесу, изо рта шел пар, рука невольно потирала потекший нос, и это все несмотря на то, что на дворе середина июля.

По ногам прошлась какая-то вибрация, затем еще раз и еще, до ушей наконец стали доносится звуки. Я прислушался, где-то неподалеку глухие удары отбивали ритм: «бум-бум-бум». Я начал идти чуть быстрее, но немного пригнувшись и смотря по сторонам, будто опасаясь затаившегося в укрытии снайпера. Спустя несколько шагов я увидел, как неподалеку из пелены что-то вылетает кверху и через секунду стремительно падает вниз, раскидывая клубы тумана по сторонам. Это была сваебойная машина, я много раз видел такие. С каждым таким падением молота бетонная палка уходила на несколько сантиметров в землю. Бетонные штыри торчали повсюду, напоминая шипы гигантского чудища, тянущиеся по его спине. Оба конца этой колоннады уходили в туман, и не было ясно, сколько всего их. Звуков становилось все больше, что-то рубилось, стучало, ломалось; да, определенно, я был на стройке. Наконец сквозь пелену начали появляться какие-то силуэты. Я уже догнал спину Сергея Ивановича и отставал лишь на несколько шагов. Мимо меня всего в метре прошел человек с кувалдой на плече, лица его я разглядеть не успел, он очень тихо, словно не касаясь земли, выплыл из ниоткуда и нырнул в никуда. Справа четверо людей в серых робах, таких же серых и скучных, как и туман вокруг, крепили бетонную плиту, а рядом за процессом наблюдал высокий мужчина в длинном плаще.

«Должно быть, прораб».

Он стоял боком, неподвижно, скрестив руки на груди, молчаливо наблюдая за происходящим, как статуя. Вообще я заметил, что все работали молча, словно набрав воды в рот, никто не командовал, не кричал, даже между собой они не разговаривали. На такой стройке я был впервые.

«А вдруг это все рабы?! Им отрезали языки и держат в кандалах, заставляя работать», – эта версия почему-то показалась мне весьма реалистичной, исходя из атмосферы вокруг, и я начал прокручивать ее в голове.

Мне захотелось разглядеть получше человека в плаще, он мне напоминал офицера вермахта, но ракурс был неудобный. Я заглядывал со всех сторон, чтобы увидеть хотя бы лицо, и я увидел. Точнее, мне показалось, что увидел, в реальности так быть не могло. Лицо, как и весь человек, было словно выточено в скале: маленькие губы, сложенные в узкую полоску, над ними торчал идеально прямой нос, острые скулы выпирали наружу, добавляя угловатости; и глаза… Это было что-то невероятное: два пустых, темных, неровных круга. Они были похожи на черные дыры, те, что из космоса. Готов поспорить, что они двигались, росли, их тьма засасывала туман, мне вдруг резко стало не по себе, воздух потяжелел, мышцы внутри напряглись и начали изнывать, я чувствовал, как тьма этих глаз притягивает меня. Я смотрел всего секунду, разинув рот, а через миг в ужасе отвернулся.

«Господи боже мой, господи, наверное, показалось».

Меня потрясывало, дыхание сбилось, а ко рту подступил недавно съеденный йогурт, я постоял несколько секунд, глядя в серую пустоту, а затем, взяв себя в руки, двинулся дальше. Мы немного прошли вперед, безглазый остался позади; я не мог удержаться, чтобы еще раз не убедиться в том, что увидел, и обернулся. Человек уже был повернут ко мне спиной.

«Это какой-то бред. Так не бывает, нет, точно не бывает».

На всякий случай я быстро поставил аппарат на землю, перекрестился, глубоко вдохнул, раз-два-три, затем протяжно выдохнул. Я как-то видел такой метод по телевизору. Затем быстро догнал инженера, который снова оторвался метров на десять. Руки изнывали от усталости, на правой ноге из-за ходившего ходуном ботинка натиралась мозоль, от волнения у меня начало колоть в области сердца, хотелось бросить аппарат и бежать со всех ног.

«Черт, все это какой-то бред собачий, мне тупо нужно поспать».

Я старался гнать дурные мысли прочь.

– Почему все работают молча? Что это за место такое? – не выдержал я.

– Это заключенные, им нельзя разговаривать.

– Заключенные? Я думал, тут работают строители! Почему им нельзя разговаривать?

– Здесь действуют определенные правила, которые легче не нарушать, чем потом жалеть об этом. Этим заключенным позволено работать, проводить время вне камер, они получили такую возможность спустя много лет хорошего поведения; один проступок, и все, здравствуйте, три стены и решетка круглый год. Поэтому все они ведут себя так, как велено, и тюрьма, в свою очередь, их не обижает.

– Мне что же, придется работать вместе с ними?

– Нет, что вы, они работают только на возведении фундамента и стен; все, что касается камер, решеток, безопасности тюрьмы – здесь они не принимают участие. Так что можете не переживать. На вашем участке заключенных не будет совсем.

Вроде бы все логично, но я не мог успокоиться.

«Почему заключенные должны работать по ночам? Здесь что, вообще не слышали о нормах трудового дня?»

Больше я не отставал и не смотрел по сторонам. Этот туман, он, кажется, что-то делал со мной, с моим разумом, проникал в голову и заполнял собой; иногда мне казалось, что я до сих пор сплю.