Все мертвые обретут покой - Джон Коннолли Страница 38

— А какие имена он дал остальным детям?

— Случай не представился, — повел плечом я. — После меня мама не могла больше иметь детей.

— Может быть, она считала, что ей себя уже не превзойти, — улыбнулась Рейчел.

— Не думаю, — усомнился я. — Ребенком я доставлял ей одно беспокойство. Отца это просто бесило.

Я видел по ее глазам, что мисс Вулф хочется спросить меня об отце, но что-то в моем лице ее остановило. Довольно облизнувшись, она отодвинула от себя опустошенную тарелку и поудобнее уселась на стуле.

— Расскажите, что произошло.

Я подробно рассказал ей обо всех событиях предыдущего вечера. Слова Странника врезались мне в память, и что-либо упустить было просто невозможно.

— Почему вы так его называете?

— Один мой знакомый свел меня с женщиной, которая сказала мне, что получает... э-э-э... послания от неизвестной погибшей девушки. Эта девушка умерла такой же смертью, как Сьюзен и Дженнифер.

— Девушку обнаружили?

— Никто ее не искал. Экстрасенсорные контакты старой женщины не являются достаточным основанием для начала расследования.

— Но, если девушка действительно реальна, вы уверены, что это тот же человек?

— Я уверен, что так и есть.

Рейчел посмотрела на меня, словно хотела развить тему, но передумала.

— Расскажите, но теперь медленнее, все, что говорил этот «Странник».

Я говорил, пока она жестом меня не остановила.

— "Поцелуй уста в уста" — это цитата из Джойса. В ней дается описание «бледного вампира». Мы имеем дело с образованным, начитанным человеком. Место, где есть слова «наш род», имеет, как мне кажется, библейский оттенок, но полной уверенности у меня нет. Надо будет это выяснить. Повторите то место еще раз. — Она записала фразу под мою диктовку в свой пухлый блокнот. — У меня есть друг, который преподает теологию и разбирается в библейских текстах. Возможно, он сможет определить первоисточник. Кстати, а вам известно, что мое участие в этом деле не приветствуется? — спросила она, закрывая блокнот.

Я ответил, что не знал.

— О нашем обсуждении кто-то доложил начальнику департамента. Ну, и ему не понравилось, что его родственником пренебрегли.

— Мне нужна помощь. Мне необходимо выяснить все, что возможно, — неожиданно меня сильно замутило. Я с трудом подавил тошноту, и от усилия даже заболело горло.

— Думаю, что это не вполне разумно. Возможно, будет лучше предоставить полиции заниматься всем этим. Знаю, что вам хотелось бы не это услышать, но после случившегося вы рискуете себе навредить. Вам понятно, что я имею в виду?

Я медленно кивнул. В ее словах была изрядная доля правды. Часть моего существа хотела отступить и снова погрузиться в поток обычной жизни. Мне хотелось освободиться от бремени всех своих переживаний и вернуться к подобию нормального существования. Мне очень хотелось перестроить свою жизнь. Но после того, что произошло, я оказался в состоянии оцепенения и неопределенности. А теперь возвращение Странника отнимало у меня всякую возможность возврата к нормальной жизни, оставляя таким же беспомощным, как и прежде.

Думаю, Рейчел Вулф это понимала. Возможно, именно по этой причине я и обратился к ней, надеясь на понимание.

Как вы, вам нехорошо? — она коснулась моей руки, и я едва не вскрикнул. Вместо ответа я снова кивнул.

— Вы оказались в исключительно трудном положении. Его решение войти с вами в контакт означает, что ему нужно ваше участие, и есть вероятность, что может появиться нить, за которую можно будет ухватиться. Если исходить из интересов следствия, вам не следует менять свой уклад жизни, и, возможно, он вновь объявится, но с точки зрения вашего благополучия... — она не стала заканчивать фразу, а зашла с другой стороны. — Может быть, вам оказалась бы нелишней помощь специалиста. Извините за прямоту, но об этом не сказать нельзя.

— Знаю, и ценю совет.

После стольких месяцев горестного оцепенения у меня пробудился интерес к женщине, а она советует мне обратиться к психиатру. Вот она, странность жизни.

— Думаю, и ФБР хотят, чтобы я прекратил всяческое расследование.

— У меня ощущение, что вы настроены на другое.

— Я пытаюсь кое-кого найти. Это отдельное дело, но у меня серьезные опасения, что этот человек может оказаться в беде. Останься я здесь, помочь ей будет некому, если мои предположения верны.

— Возможно, уехать отсюда на некоторое время идея неплохая, но судя по вашим словам...

— Продолжайте.

— Создается впечатление, что вы пытаетесь спасти этого человека, однако сами не вполне уверены, нуждается ли он в спасении.

— Может быть, спасти ее нужно мне самому не меньше, чем ей.

— Может быть.

* * *

В этот же день немного позднее я сообщил Уолтеру Коулу, что продолжу поиски Кэтрин Деметр. Мы сидели в тиши «Чамлиз», старейшего из баров в районе Виллидж, где во времена сухого закона торговали из-под полы спиртным. Уолт немало удивил меня, предложив встретиться именно здесь. Но уже сидя в баре за чашкой кофе, я понял, почему он выбрал это место.

Нельзя было не оценить его колорит, место в истории города. Биографию этого заведения можно проследить, как происхождение старого шрама или морщинки у глаз. «Чамлиз» благополучно пережил времена запрета на спиртное, когда посетители, чтобы не попасть в облаву, сбегали через черный ход, выходивший на Барроу-стрит. Он выстоял в военные годы, в периоды биржевых кризисов и гражданского неповиновения; даже ржавчина времени оказалась бессильна его подточить. И пусть на короткое время, но мне захотелось стать частью этой стабильности.

— Ты должен остаться, — ответил Уолтер. Он снова пришел в кожаном пиджаке. Когда Коул появился в нем на пороге, кто-то из публики даже присвистнул, и теперь злосчастный пиджак висел на спинке стула.

— Нет.

— Что значит «нет»? — Коул начал сердиться. — Он вышел на связь. Ты остаешься, мы ставим твой телефон на прослушивание и попытаемся в следующий раз его засечь.

— Думаю, он не станет больше звонить, по крайней мере, пока. И я очень сомневаюсь, что нам удастся его засечь. Уолтер, он не желает, чтобы его остановили.

— Тем более его надо остановить. Боже, подумать только, что он сделает, что собирается устроить снова. Да и ты из-за него...

— Что я такого сделал? — тихо и со значением спросил я. — Скажи мне, Уолтер, что я сделал, ну, скажи!

Он промолчал, и я видел, как он проглотил готовые сорваться слова. Мы оказались в опасной близости от края, но он сумел дать задний ход.

Странник желал, чтобы я остался. Ему хотелось, чтобы я торчал дома в ожидании звонка, которого может и не быть. Я не мог позволить ему распоряжаться мной. И в то же время мы с Коулом знали, что контакт, в который он вступил, стал первым звеном в цепи, что со временем способна была вывести нас на него.