Тропик ночи - Майкл Грубер Страница 38

— Вы знали Фиделя?

— Все и каждый знали Фиделя, — ответила она совершенно спокойно. — Куба — маленькая страна, а у него никогда не было желания скрывать свои взгляды. К тому же мы вместе учились в университете. — Взгляд ее на минуту сделался отвлеченным; Джимми не раз замечал подобное выражение в глазах у своей матери, когда что-то слишком живо напоминало ей о ее прошлом на Кубе. — Но ведь вы не собирались говорить со мной об этой старой истории. Вы хотите проконсультироваться у меня о чем-то, не так ли?

— Мне посоветовала поговорить с вами Лидия Эррера. Я обращался к ней по поводу дела об убийстве. — Он достал орех опеле и положил его на стол. Она посмотрела на орех, но не взяла его в руки. Паз продолжал: — Видите ли, это убийство было… то есть оно выглядело как ритуальное. Тело жертвы было напичкано экзотическими веществами. Наркотическими и психотропными.

— И вы подумали, что это как-то связано с сантерией?

— А вы?

— С организованной сантерией в том виде, как она существует в Соединенных Штатах и на Кубе? Это абсолютно невозможно. В сантерии нет традиции пользоваться подобными средствами, за исключением того, что во время немногих ритуалов глотают ром, но о человеческих жертвах, разумеется, не может быть и речи.

— Однако животных приносят в жертву, — сказал Паз и получил в ответ резкий и проницательный взгляд.

— Да, а католики причащаются телом и кровью Христовой, но никому не приходит в голову, что они от символического переходят к реальному и поглощают подлинную плоть и кровь. Вы, как никто другой, должны бы это знать.

— Потому что я черный кубинец? Прошу прощения, но это столь же ошибочно, как если бы я счел вас ярой сторонницей «Альфы-66» [51]на том основании, что вы белая кубинка.

Паз спохватился и мысленно ругнул себя за то, что опять задел потенциального информанта, но, к его удивлению, доктор Салазар улыбнулась.

— Вы разобиделись из-за мелочи, вроде этой вашей ореховой скорлупки. Вот почему Фидель до сих пор у власти, а мы с вами оба здесь. Мы все раздражительные, непокладистые маленькие люди, не правда ли? Прошу прощения за недозволенный прием, который тоже отдает расизмом.

— Я не в обиде, — заверил ее Паз. — Дело в том, что мое знание сантерии практически сводится к нулю. Моя мать настроена против нее самым решительным образом и считает это мерзостью.

Его мать. Его вдруг озарило воспоминание. Он пришел домой из школы с листком бумаги в руке. Там было написано, что его переводят в класс для учеников, требующих корректировки. Джимми объяснил, что в этот класс переводят недоразвитых. Мать удивилась: но ведь ты отлично считаешь, умеешь складывать в уме, много читаешь. Почему они так поступают с тобой? Джимми не решался назвать матери истинную причину, ему казалось, что мать еще не усвоила этот элемент американской культуры. Он пожал плечами и ничего не ответил. Однако мать была, как скоро выяснилось, куда сообразительнее, чем он думал. Некий репортер из «Геральда» постоянно бывал у них в ресторане. Он очень любил кухню миссис Паз, нравилась ему и повариха. Однажды вечером миссис Паз остановилась возле его столика и рассказала эту историю. Умный мальчик, с какой стати его хотят посадить рядом со stupidos? [52]Репортер знал, с какой стати. Он знал, что школьная система, не обладая правом проводить настоящую сегрегацию, вполне может проделывать нечто похлеще, опираясь на светлую идею, будто бы черные дети не могут сидеть в одной классной комнате с белыми детьми. В соответствии с американским кредо черные не в состоянии ничего добиться в жизни, так как они не слишком умны. История была изложена в должном духе на страницах газеты с намеками на преследование и его дурные последствия. Джимми был возвращен в сферу способных и особо одаренных, и американцы могли по-прежнему думать, что в области национальной политики все обстоит как надо.

Доктор Саласар смотрела на Джимми как-то странно, и он спохватился:

— Извините, я отвлекся, вспомнил о прошлом. Что вы сказали?

Слегка улыбнувшись, она повторила:

— Я говорила, что любая фанатичная вера может порождать чудовищные вещи. Несколько лет назад в Матаморосе группа мужчин, называвших себя сантерос, совершила больше дюжины убийств, предположительно в порядке части некоего ритуала, но это имело не больше отношения к истинной религии, чем зверства в Джонстауне или тот ужасный человек в Уако, к христианству. Ну что ж, вполне вероятно, что вы имеете дело с безумцем, который извратил догматы сантерии в своем больном воображении. Могли бы вы мне что-нибудь рассказать о ритуале, связанном с данным убийством?

Паз выполнил ее просьбу, исключив, как обычно, несколько важных подробностей. Лицо у доктора Саласар сделалось очень серьезным, почти потрясенным. Она взяла со стола орех опеле, не вынимая из пластикового пакета.

— Это из Африки, — сказала она.

— Я так и понял. Это имеет значение?

— Да. Возможно, вы имеете дело не с кубинцем и не с афрокубинцем, а с африканцем. Деятелем оригинальной религии, из которой развились различные религии Нового Света.

— И эта оригинальная религия предусматривает и осуществляет человеческие жертвы?

— Поскольку речь идет об Африке, кто может вам ответить? Уж конечно не я. Есть культуры, ритуалы которых включали человеческие жертвы; наиболее известна из них культура ацтеков в Центральной Америке; приносили человеческие жертвы в Карфагене; в Индии существует секта тугов, душащих по особому обряду людей в честь богини Кали, племя даяков в Юго-Восточной Азии называет себя охотниками за головами. Подобные культы существуют, насколько известно, и в Африке. Такие сведения имеются о племенах ибо, соседях йоруба, от которых и восприняты определенные догматы сантерии. Сколько тут правды, вряд ли кто знает. Я, во всяком случае, ни разу не слышала, что в религии йоруба присутствует нечто подобное. Вы сказали, будто в расследуемом вами деле были применены наркотики? В таком случае я должна с уверенностью заявить, что это имеет отношение не к религии, а к колдовству.

— А в чем различие?

В черных глубоко посаженных глазах вспыхнуло удивление.

— Колдовство относится к силам сверхъестественного воздействия, а религия — к области милосердия. Верующий обращается к Богу и молится о духовном благе. Колдун стремится подчинить потусторонние силы своей воле. Верующий молится, а колдун манипулирует.

Она умолкла и опустила глаза. Он ждал, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Потом она снова посмотрела на него, и Джимми показалось, что она читает его мысли.