Закрытый клуб - Дэнни Тоби Страница 38

Я пошел за ним в библиотеку. Пибоди спотыкался и что-то бормотал, то и дело прикладываясь к бутылке. Он все больше походил на безумного. Я пытался помешать ему пить, но он отбросил мою руку. Через некоторое время я уже вел его, держа под тощий локоть, и на нем под моими пальцами свободно сдвигалась кожа — кокон, из которого вот-вот вылупится скелет.

Мы добрались до главного входа с величественной колоннадой, но Шалтай-Болтай пошел кружным путем, обогнув библиотеку, и привел меня к двери, которой я раньше не замечал. Он выбрал ключ на переполненном кольце, и мы вошли на погрузочную площадку, откуда спустились на два этажа по винтовой лестнице.

Шалтай-Болтай посмотрел на меня.

— Отвернись, — сказал он.

Я слышал, как он совершает множество сложных маневров: переставляет и оттаскивает вещи. Что-то большое проехалось по полу. Когда я повернулся, на месте стены оказалась дверь. Шалтай выбрал еще один ключ, и мы вошли.

Так вот какие эти паровые тоннели! Я представлял все совершенно иначе. Ни грязного пола, ни паутины, ни синеватых призраков, выплывающих или втягивающихся в вентиляторы, лишь длинный белый коридор, покрытый сложной ангиографией труб, проводов, датчиков и круглых шкал.

— Не трогай, — буркнул Шалтай, звякнув бутылкой по трубе. — Горячая.

Он плелся впереди своей специфической походочкой — головой вперед, немного покачиваясь, но не издавая ни звука, кроме приглушенных проклятий. Несколько минут мы двигались в молчании, потом у него вырывалось очередное проклятие, и он снова шел вперед.

Мы свернули в узкий боковой проход и остановились.

Стены были обшиты металлическими панелями. Шалтай внимательно осмотрел их и постучал по одной пальцем.

На металле было аккуратно напечатано мелкими буквами «МЦ».

Шалтай расплылся в улыбке, напоминавшей ксилофон на гаражной распродаже старья.

Он велел мне отодвинуть металлическую панель. За ней открывался ход, куда меньше, чем тот, по которому мы сюда пришли. «Придется ползти», — пожал плечами Шалтай и протянул мне маленькую ручку-фонарик. В тоннеле было темно; фонарик отбрасывал слабый светящийся полукруг примерно на фут вперед. «Смотри на указатели и попадешь куда нужно, — сказал Шалтай. — Не шуми. И не сворачивай».

— Понял? — рявкнул он.

— Да.

Я полез в тоннель, но Шалтай остановил меня. Его лицо дрогнуло и прояснилось. Передо мной стоял растерянный старик, явно немного не в своем уме.

— Что, если сказать «Я лучше, чем мои поступки»? — спросил он. — Ты этому поверишь?

Про себя я съязвил, что это невозможно. Но Шалтай выглядел таким отчаявшимся, что я молча кивнул.

— Я видел тебя в библиотеке в ту ночь, когда ты помогал своему приятелю. Я наблюдал за вами. — Ему очень хотелось что-то сказать. — Я не плохой человек.

Его глаза стали почти нормальными.

— А что вы сделали? — спросил я.

Шалтай покачал головой. Углубляться в дебри он был не готов.

— Просто разреши тебе помочь, — сказал он и подтолкнул меня в тоннель.

Некоторое время Шалтай-Болтай смотрел, как я полз. Затем поставил на место металлическую панель, отрезав последний свет.

Я полз на локтях и коленях. Довольно часто попадались развилки, но одна из ветвей всякий раз была обозначена литерами «МЦ». Казалось, я путешествую по кишкам в чреве чудовища. Становилось все теплее. Росла и влажность. Наконец тоннель раздвоился. Налево шел рукав со знакомыми «МЦ», на этот раз нацарапанными у самого шва кладки, а в правом тоннеле я с изумлением увидел то, чего не встречал здесь еще ни разу: слабый отсвет и еле уловимый гул, почти вибрация, исходившие из-за поворота. От указанного пути отклоняться нельзя, но ведь это совет пьяного безумца. Я взглянул на маленькие буквы на кирпиче. Я только посмотрю, что там, а потом вернусь и поползу, куда велено. Главное — быть внимательным и не запутаться. В кармане у меня были ключи. Я вынул связку и начал царапать кирпич. Осталась слабая тонкая линия. Прекрасно. Я решился и пополз направо, к свету и гулу.

За поворотом, однако, оказалась новая развилка. Я снова нацарапал маленькую стрелку ключом, направленную туда, откуда я полз, и свернул, где было светлее.

В конце этого отрезка явственно различалось мерцающее оранжевое свечение. Звук тоже стал громче. Я уже различал ритмичные удары. Кто-то отбивал такт. Я пополз туда.

Снова поворот и новая развилка. Я остановился и прислушался, оглянувшись назад — на дыры тоннелей. Тишина. Никого. Я снова нацарапал метку и пополз туда, где свет был ярче, розоватый, как тучи на закате. Вибрация ощущалась уже всем телом, неровная, дикая, даже эротическая — словно вот-вот должен последовать удар, но — сейчас-сейчас — и протяжный бу-ум — и снова сейчас, вот сейчас — и бу-ум…

Странный запах в тоннеле наплывал волнами, смесь ароматов, пробудившая отчего-то воспоминания о детстве: корица, перец, порох, персик — и странная мускусная нота, как если прижаться носом к теплому углублению чужого тела.

Я на секунду остановился, позволяя дымке окутать меня, и глубоко вдохнул, чтобы осознать воспоминания, вызванные запахом.

Впереди маячил светящийся квадрат, сияющая коробка розово-оранжевого света, сочившегося между полосками решетки вентилятора. Я чувствовал себя странно легким, словно волшебная дымка уже начала действовать на мой разум, замедляя движения, поднимая в воздух и укладывая в гладкое качающееся озерцо, позволяя всему вокруг сверкать и разбегаться, как карточный веер. Если я подползу к светящемуся квадрату, то окажусь в западне — бежать будет некуда. Самый конец тоннеля, худшее положение в случае погони. Но уйти ни с чем после стольких усилий я тоже не мог. Я решился, пополз к свету и прижался лицом к решетке вентилятора, заглядывая в щели.

Я оказался где-то высоко под потолком и сверху смотрел на разыгрывавшуюся подо мной старинную мистерию. Розово-оранжевый свет неровно освещал комнату, затем вдруг — пуф! — наступала темнота, и вскоре зарождалось сияние и новый рассвет. Я во все глаза смотрел на открывшееся мне зрелище. Длиннобородый мужчина, держа жестяную, как мне показалось, банку с отверстиями, откуда вырывались клубы оранжевого дыма, выводил узоры в воздухе. Я увидел знакомые лица: Бернини в высоком кресле с голой грудью, поросшей курчавыми седыми волосами, облаченного в желтый шелковый халат, расшитый с восточной роскошью, и Найджела, стоявшего очень прямо под устремленными на него взглядами, обнаженного, с прекрасно развитым стройным телом, залитого этим нечеловеческим светом. От дыма щипало ноздри. Все казалось наэлектризованным, возбужденным, грозовым — неестественно яркие, неоновые, кричащие цвета, будто в видимом спектре проступила человеческая энергетика, которую обычно чувствуешь, но не видишь. Неровный рокот исходил от расставленных по периметру барабанов. Мужчины ударяли в них, обессиленно падали и снова вставали над дисками с натянутой белой кожей. Ритм ощутимо ускорялся. Длиннобородый запрокинул голову. Его окружили обнаженные танцовщицы, двигавшиеся свободно и бесстыдно, так, что раскачивались их груди, а в глубине комнаты некое устройство повторяло их движения, пульсировало и урчало по мере того, как вакханки ускоряли свой безумный танец, мотая головами. Длинные волосы метались и прилипали завитками к влажной, разгоряченной коже. Длиннобородый в центре что-то выкрикнул. Его неоново-зеленая наэлектризованная борода стояла веером, вытаращенные глаза казались слепыми и светились желтым. Он поднял руки, и его ладони загорелись красным от мокрой электрической крови. Он разинул рот, далеко запрокинул голову и издал ужасный скрежещущий звук, отрывистое гортанно-звериное «а-а-ка-а-ка-а». Все в комнате пришло в движение.