Фабрика драконов - Джонатан Мэйберри Страница 38

Итак, Монро взошел по ступеням к зеркально сияющему ряду лож, где его как своего встречали лорд Моубри и еще трое парламентариев-консерваторов, известных своим пристрастием к скачкам и вообще к лошадям. Сам Моубри был в этой тусовке завсегдатаем и почти весь свой бизнес вершил в промежутках между скачками.

Они радушно пожали друг другу руки, а лакей в белой ливрее поднес Клайву его всегдашнее: джин-тоник (джина по минимуму, тоника по максимуму). Клайв, даром что сидел на таблетках от малярии (ох уж эти зловонные болота Западной Африки), по устоявшейся привычке не мог отказаться от богатого хинином напитка.

Содвинув бокалы, все воссели в кожаных креслах.

— Ну что, — выждав, когда уйдет лакей, отрывисто бросил лорд Моубри, — ты рассмотрел наше предложение?

Клайв, прихлебнув, молча пожал плечами.

— Что, накинуть надо? — надменно фыркнул Клайдсдейл, старший по возрасту из парламентариев.

— Да нет, не надо. Благодарю за щедрость.

— Ну так чего ж межуешься, черт тебя дери? — потерял терпение Моубри — глава богатой семейной династии и владелец стольких фирм, что демонстрировать светскость ему давно уже было необязательно. Клайв это понимал, а потому не принимал близко к сердцу.

— Да мне хватает и того, что у меня есть, — ответил он невозмутимо. — Я вот уж сколько лет сижу на акциях «Энфилд и Мартин». Так что если захочу, через годок-другой расстанусь с ними — и в отставку. Вот тогда на досуге и уйду с головой в скачки.

— Да какие там скачки! — взвился Клайдсдейл. — Тебе с нами купоны стричь нужно!

— Будь дело в деньгах, Саймон, я бы вон там, у букмекеров, отирался. Кстати, имеет смысл поставить на Виолетту: она нынче под четвертым номером.

— Не до нее сейчас, — досадливо отмахнулся один из членов парламента. — Кстати, интересно: ты сам на скачках день-деньской, а хоть бы раз поставил. Зачем тебе вообще все это?

— Каждый развлекается по-своему.

— Да ну его! — с горьким сарказмом воскликнул лорд Моубри, полоснув Монро синей молнией взгляда; тонкие губы спесиво поджались под топориком породистого носа. — Он же сказал: для него дело, видите ли, не в деньгах. Понимаешь, Монро, ты нам в этом предприятии необходим. Ты знаешь ментальность этих людей. Тебе никто не напустит пыль в глаза. Потому мы и привлекаем тебя к делу. Вся наша схема зависит от человека с нужным опытом в данной области.

Забавляло то, что ни Моубри, ни остальные не оглашали ни сути, ни потенциальной цели своих замыслов. Похвальная осмотрительность, выдающая вместе с тем дилетантизм в данной теме этих почтенных, щедро наделенных деньгами и властью господ. Одно дело — зарабатывать на валютных торгах, как Клайдсдейл, или на животноводстве, как эти двое, Бейкерсфилд и Хате, или на растениеводстве, чем последние пятьсот лет занимается семейство Моубри, и совсем иное — вопросы продвинутой генетики, в которой эти респектабельные джентльмены, судя по всему, ни уха ни рыла. В самых общих чертах их замысел состоял в том, чтобы скупать генетические исследования у мающихся на безденежье НИИ, НПО и КБ бывшего Советского Союза; так сказать, на постсоветском пространстве. Куда ни глянь, всюду здесь призывно лежали миллионы затраченных впустую человекочасов квалифицированного научного труда, где государственных, где частных предприятий — в России и Узбекистане, в Латвии и Армении, — бери хоть голыми руками. Многое здесь, бездарно брошенное с распадом СССР на произвол судьбы, безнадежно устарело, но было и такое, что могло стать для Моубри и его заокеанских партнеров источником баснословных прибылей, стоило лишь с умом отдать этот скупленный за бесценок материал на доработку в их дочерние компании и фирмы клиентов. Ключом здесь могло стать приобретение информационных материалов и дальнейшая их доводка в современных, снабженных суперкомпьютерами лабораториях, которые отделяли бы зерна от плевел уже освоенной, отработанной информации. Советские ученые зачастую были в своих исследованиях дерзкими радикалами, по наитию, а то и вопреки здравому смыслу внезапно прорываясь вперед, наплевав на существующие международные запреты и ограничения в целом ряде аспектов физиологии и генетики человека и животных.

Изначально идея принадлежала Моубри, приобретшему как-то чуть ли не задаром набор старых жестких дисков, на которых нежданно-негаданно оказалась ценнейшая информация по трансгенным мутациям лососевых рыб. В результате одна из его фирм — средней руки рыбный питомник — стала производить лосося весом на восемь процентов выше обычного. Эти восемь процентов обернулись для Моубри миллионными дивидендами. Тогда он исподтишка начал покупать другие, казалось бы, нефункциональные результаты исследований (дескать, беру себе в убыток, разве что из любви к науке). И вот пару лет назад он набрел таким образом на исследование гормонов роста крупного рогатого скота, оказавшееся новым словом в науке. Его скотоводческие хозяйства в Южной и Центральной Америке превратились просто в золотые россыпи. Проблема была лишь в том, что дремавшая доселе кошка все же выскочила из мешка. За аналогичные исследования начали борьбу другие производители; да и русские, очухавшись, заявили о своих правах. Так что со скупкой приходилось поторапливаться, пока, не ровен час, война за золотую генетическую жилу не уперлась в какие-нибудь спешно принятые законодательные препоны. Тогда прощай сверхприбыли.

Пару лет, с началом кризиса в Штатах, ему еще как-то удавалось удерживать пальму первенства, но теперь, когда биотех повсеместно стал показывать благополучные темпы роста, отрасль начало лихорадить от конкуренции.

Истинная проблема состояла в том, что многие ценные материалы можно было добыть лишь на черном рынке или через брокеров, среди которых преобладали бывшие советские силовики и военные — сплошь хищные, безжалостные, без стыда и совести живоглоты, которым общепринятые правила и нормы ведения международного бизнеса, пусть даже полуподпольного, были, мягко говоря, побоку. При таком раскладе Моубри и его коллеги крайне нуждались в человеке, который бы разговаривал с этими вольтронами на их же языке и сам некогда плавал в этих кишащих акулами водах. Человек, который сам был бы акулой. В общем, такой, как Клайв Монро.

— Так говоришь, деньги тебя не волнуют? — вкрадчиво произнес Моубри. — Что ж, дорогуша, проверим. Мы тут посоветовались и предлагаем тебе довесок в полмиллиона фунтов. Можешь считать это подписным бонусом.

Клайв, вздохнув, оперся подбородком о сведенные в щепоть пальцы. Полмиллиона плюсом к трем, уже согласованным? Несмотря на каменность лица, сердце шелохнулось. Двадцать лет назад, уйдя из МИ-6, Монро практически расстался со шпионскими играми и подчас смертельной подковерной борьбой. Но сеть своих контактов сохранил. Всякое, знаете ли, бывает. Прежде иногда мелькала мыслишка: а вдруг снова пригожусь стране и тэ дэ и тэ пэ? Однако с годами этот дурацкий романтизм рассосался точно так же, как отошли в небытие времена легендарных героев разведки: чистые руки, холодное сердце… Гораздо больше его сеть подходила теперь таким вот жирным котам вроде этих парламентариев, а геройские сыны отчизны стали обычным товаром, которым Моубри со товарищи торговали налево-направо. Как он сказал: три с половиной миллиона фунтов? Необлагаемых налогом? В оффшоре?