Красный кролик - Том Клэнси Страница 36

— Благодарю вас, товарищ майор.

Полковник Рождественский вышел.

Олег Иванович снова взглянул на часы. Римское время отстает от московского на три часа. Десять — пятнадцать минут уйдет у резидента на расшифровку сообщения — Зайцев знал, как медленно ковыряются с шифровальными блокнотами оперативники, — еще какое-то время понадобится ему для того, чтобы осмыслить приказ, а что потом?… Зайцев мысленно заключил пари сам с собой. Римский резидент пришлет запрос с требованием разъяснений. Это ясно, как белый свет. Майор уже несколько лет занимался отправкой и приемом сообщений. Годеренко — человек осторожный, он любит, чтобы все было разложено по полочкам. Поэтому Зайцев оставил шифровальный блокнот в столе, чтобы быть готовым принять ответ. Он подсчитал: в сообщении было 246 символов, включая знаки препинания и пробелы. Жаль, что нельзя повозиться с ним, воспользовавшись одним из новеньких американских компьютеров, с которыми играются наверху. Однако нет смысла сожалеть о невозможном. Достав из ящика стола формуляр шифровальных блокнотов, Зайцев записал в него номер блокнота, в чем не было никакой необходимости, и направился в противоположный конец комнаты. Он и так знал на память номера почти всех блокнотов — наверное, это было следствие увлечения шахматами.

— Блокнот номер сто пятнадцать восемьсот девяносто, — сообщил Зайцев сотруднику, отгороженному толстым пуленепробиваемым стеклом, и протянул ему листок бумаги с цифрами.

Сотрудник, пожилой мужчина пятидесяти семи лет, как и почти все из тех, кто работал здесь, сделал несколько шагов до металлического стеллажа и нашел нужный блокнот. Блокнот представлял из себя скоросшиватель размером десять на двадцать пять сантиметров с вставленными перфорированными листами бумаги, количеством сотен пять, а то и больше. Текущая страница была отмечена закладкой.

Листы блокнота напоминали страницы обычного телефонного справочника, но только при ближайшем рассмотрении выяснялось, что буквы не образуют слов ни на одном известном языке, если только не чисто случайно. В среднем таких на странице встречалось два-три. На самой окраине Москвы, у Московской кольцевой автомобильной дороги, находилось здание того самого управления, к которому относился майор Зайцев, — Восьмого главного управления КГБ, отвечавшего за создание своих шифров и вскрытие чужих. На крыше здания была установлена очень чувствительная антенна, подключенная к телетайпной машине. Установленный между антенной и телетайпом приемник ловил случайный электромагнитный шум атмосферы и преобразовывал эти «сигналы» в точки и тире азбуки Морзе, которые прилежно распечатывал подключенный телетайп. Причем подобных машин было несколько, и они были перекрестно подключены друг к другу, и в результате случайный атмосферный шум, многократно накладываясь на себя, превращался в абсолютно бессмысленную белиберду. Именно на основе этой белиберды и изготавливались одноразовые шифровальные блокноты. Считалось, что последовательность знаков в них является совершенно случайной, посредством любых математических формул ее нельзя описать и, следовательно, дешифровать. Одноразовые шифровальные блокноты во всем мире считались самым надежным средством закрытия информации. Это было очень важно, поскольку американцы являлись общепризнанными мировыми лидерами в криптографии. Операция «Венона», осуществленная специалистами АНБ, позволила вскрыть советские шифры конца сороковых — начала пятидесятых годов, от чего до сих пор не могло до конца опомниться Восьмое управление. Однако самые надежные одноразовые блокноты были очень сложными и неудобными в использовании, даже в опытных руках майора Зайцева. Но тут уж ничего не попишешь. Сам Андропов пожелал узнать, как получить физический доступ к папе римскому.

И только сейчас до Зайцева дошло: получить физический доступ к папе? Зачем это может кому бы то ни было понадобиться? Уж конечно же, у Юрия Владимировича нет ни малейшего желания исповедоваться.

Что означает этот загадочный приказ, который ему необходимо передать?

Полковник Годеренко, резидент КГБ в Риме, очень опытный оперативный работник; в развернутой им агентурной сети работают итальянцы и граждане других государств. Годеренко передает в Москву информацию самого различного плана, как имеющую бесспорную ценность, так и просто любопытную, хотя последнюю потенциально можно использовать для компрометации влиятельных персон, падких на пагубные пристрастия. Интересно, этому пороку подвержены исключительно сильные мира сего, или же просто высокое положение дает им возможность предаваться таким развлечениям, о которых мечтают все, но позволить себе могут лишь немногие? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, Рим — самый подходящий город для того, чтобы выяснить это. «Город цезарей, — подумал Зайцев, — иначе и быть не может.» Ему вспомнились книги по истории и географии, посвященные Риму и его эпохе, которые ему довелось прочесть, — в Советском Союзе и классическая история сопровождалась политическими комментариями, правда, в незначительном объеме. Политическая составляющая добавлялась ко всем аспектам жизни, и для людей мыслящих это было самым тяжелым испытанием, с которым многие не справлялись и искали спасения в пьянстве — что в СССР, конечно, едва ли можно было считать чем-то из ряда вон выходящим.

Ну да ладно, пора возвращаться к работе. Зайцев достал из верхнего ящика шифровальный циферблат. Внешне он чем-то напоминал наборный диск обычного телефона — колесо с отверстиями устанавливалось на букве, подлежащей зашифрованию, после чего поворачивалось так, чтобы совместиться с очередной буквой из шифровального блокнота. Сейчас Зайцев начал работать с двенадцатой строчки на 284-й странице. Эта ссылка будет указана в первой строчке сообщения, чтобы адресат на приемном конце понял, как из полученной по каналу связи галиматьи получить осмысленный текст.

Работа была очень трудоемкая, даже несмотря на наличие шифровального циферблата. Зайцеву приходилось выбирать очередную букву открытого текста, написанного на бланке формуляра, затем отыскивать соответствующую букву на отпечатанной странице шифровального блокнота, настраивать циферблат, после чего записывать результат. Он вынужден был каждый раз откладывать карандаш, крутить диск, снова брать в руку карандаш, проверять результат — в данном случае, дважды, — и начинать все сначала. (Шифровальщики, которые больше ничем не занимались, работали двумя руками, но Зайцеву так и не удалось освоить это искусство.) Занятие это было архинудным, едва ли подходящим для человека, окончившего механико-математический факультет московского университета. «Все равно, что проверять диктанты в начальной школе,» — мысленно проворчал Зайцев. У него ушло больше шести минут на то, чтобы зашифровать такое короткое сообщение. Он справился бы с работой быстрее, если бы ему разрешили воспользоваться помощью второго шифровальщика, однако это явилось бы нарушением правил, а правила были несокрушимо твердыми.

Затем, когда все было закончено, Зайцев вынужден был повторить весь процесс от начала и до конца, проверяя, что он не допустил ни одной ошибки, потому что любая ошибка приведет к неисправимому сбою на приемном конце. Если это все-таки произойдет, Олег Иванович с чистым сердцем свалит всю вину на оператора телетайпа — как, впрочем, поступал не он один. Еще четыре с половиной минуты упорного труда убедили Зайцева в том, что ни одной ошибки не сделано. Хорошо.