Город Сумрак - Лолита Пий Страница 35

— Мне хочется уйти отсюда вместе с тобой, — сказала Блу, и Сиду показалось, что она плачет, но когда он развернул ее к себе, чтобы посмотреть, глаза у нее были сухие.

Куда они могли уйти? Встреча с Тевером и его помощь были посланы свыше. В качестве экс-полицейского Сиду уже доводилось заглядывать за фасад Блока. Куда могли податься беглецы?

Гиперцентрал знал все. Все официальные связи и случайные встречи там были зафиксированы и классифицированы. Даже самые жалкие отели не могли приютить банкотрупов. Их тут же сдавали в Нелегалку. Оставалась маловероятная удача или бегство в зоны. Случай свел Сида с Тевером. Ни трейсера, ни банковского импланта при их встрече не было. Их связь не зарегистрирована. В этой хате можно было продержаться еще несколько дней. Несколько дней, за которые можно решить, бежать или оставаться. Отсек или зоны… Отличный выбор. Он поскреб в затылке, но третьего варианта не нашел.

В конце концов одуревший от скуки Сид вспомнил, что где-то осталось полсигары. Он тихонько подтянул к себе руку, которую Блу во сне утащила к себе. Пошел покурить на бортике ванны. Было восемь утра, и стояла кромешная тьма. Сид вспомнил, что Внедрители отменили рассвет. И тут ему явился третий вариант. Он встал и посмотрел на себя в зеркало. Три пальца вместо ствола, указательный и средний вытянуты, большой поднят вверх. Он приложил эту пушку к виску и согнул большой. «Бах», — шепотом сказал он.

Когда Сид проснулся, было семнадцать часов. Из правой руки торчала судорожно зажатая потухшая сигара. Блу лежала рядом и смотрела новости с выключенным звуком. Он уткнулся своей мигренью ей в живот. Она прибавила звук.

С утра у стен Города происходили стычки. До этого в зонах проводились облавы. Хотя ничто не указывало на ответственность зонщиков за организацию терактов, «было принято решение» провести операцию для острастки. Охрана информации похитила несколько тамошних авторитетов для допросов. Произошла утечка информации, и с десяти утра родственники погибших в терактах собрались толпой у пограничного пункта, требуя выдать им для расправы предполагаемых преступников. Два фургона подверглись нападению. Первый — успешно, за чем последовала скорая расправа над узниками. Второй сумел прорваться. Трое агентов в черном применили оружие для разгона толпы. Массовые аресты. Город застыл в негодовании. Никто не вышел на работу, и параллельно анонимный источник, близкий к Профилактике антигражданских действий, сообщил о том, что следующей целью террористов станет Дом радио. Десять парней из Технокриминала разобрали чуть ли не по камешку все огромное подковообразное здание, это напрямую транслировалось всеми каналами Города. Но увы, взрывчатку так и не обнаружили, и тогда перед зданием собрались две тысячи шоферов такси в знак протеста против прекращения трансляции.

В девять вечера они надели махровые халаты и пошли к Теверу ужинать. Тот уже два часа как пытался связаться с рум-сервисом. Все трое в халатах пошли во внутренние переходы, кишащие голодными и расхристанными обитателями «Пандемонии», сжимающими трейсеры, — они забивали возмущенными криками автоответчик Службы рекламаций. Сид возглавил сошествие в кухни. Они совершили налет на холодильные камеры, кладовую и винный погреб — и с боем добыли сырокопченую ветчину.

Сид, Блу и Тевер поужинали перед телевизором, под водку. Блу ничего не ела, ничего не говорила, довольствуясь тем, что заливала в себя рюмку за рюмкой, уставившись в повторный показ первого сезона «Субтекса». На экране слепой смело навешивал человеку без рук и ног. Беседа мужчин в перерывах между жеванием касалась терактов и реальной возможности сбежать в зоны. Тевер, наведывавшийся в тот день в опустошенные стачкой офисы, видел несколько желающих. Среди дня трое служащих ушли с концами, у них был план пробиться сквозь трафик и попасть на вечерний поезд из Экзита в Западную наружную зону. Тевер сам не поедет, потому как — и он с любовью обвел широким жестом своих куклоидов — «кто же позаботится о коллекции?».

Блу встала и молча вышла из-за стола. Тевер сделал то, что обычно делалось в таких случаях. Переключил канал и прибавил звук. Сид наполнил стаканы. Развалившись перед остатками сыра, они увидели, как Дом радио в прямом эфире взлетел на воздух вместе с саперами и зеваками. Они бросились к окну. На востоке делового квартала разгоралось веселое пламя.

— Почему ты никогда не рассказываешь про брата?

— А зачем?

— Не знаю… В горе люди обычно хотят выговориться.

— Я не горюю, — сказала Блу. Она тихо вздохнула. Сид, сидевший на краю кровати все с той же потухшей сигарой на губе и шарящий в поисках спичек, обернулся к ней. Блу лежала на спине, раскинув крестом руки со сжатыми кулаками. Бледность, белый халат, перламутровое лицо, всплывающее из алых простыней. Сиду вспомнились падающие звезды, иногда появлявшиеся в квадрате окна, — в детстве он любовался ими, не зная, что сами звезды уже мертвы. Он вспомнил историю, которую рассказывал отец. Историю про одного парня, саксофониста, у которого подстрелили девушку, и он отправился искать ее аж в самый ад. Он пробился там к самому главному и выдал ему свое соло. Так красиво сыграл, так грустно — просто душераздирающе. Суровые стражи дрогнули. И отдали ему девушку — но с условием. Он должен был вывести ее из преисподней, не обернувшись. Если обернется хоть один раз посмотреть на нее — уговор не в счет, подружка возвращается в ад окончательно и бесповоротно. Сакс играет, девушка идет следом. Она шла так тихо, что даже на абсолютный слух виртуоза казалось, что сзади никого нет. И он обернулся. Она тут же растаяла в воздухе. Она растаяла на руках у парня, утекла сквозь пальцы — как песок, как воздух, как ветер. А он вернулся в мир живых — один со своим саксофоном.

— А я горюю, — сказал Сид.

— Знаю, — сказала она, — и зря.

Сид попросил как-то ему объяснить.

Блу ответила, что то сомнительное восхищение, которое вызывал в нем ее брат, никогда не было взаимным. Механика сердца Глюка заржавела на много лет раньше. В ней осталась одна пружина, и это было вовсе не чувство дружбы. И не сыновняя преданность. И даже не любовь. Нет, Глюк питал к Сиду всего лишь смутную доброжелательность, которую при первой же оказии сдал. Он его использовал. Он использовал все и всех, но сам служил одной-единственной цели.

— Какой? — спросил Сид.

— Мне, — ответила Блу.

И тут глазам Сида явилось чудо: слеза в глазу Блу Смит. Он попросил ее рассказать еще, — она отказалась. Она хочет, чтобы он просто оставил эту тему. В комнате установилась тишина — но отнюдь не мир. Сид огляделся: пустые бутылки, измятая одежда на полу. Застывшая в категорическом отказе Блу. Влажные простыни сползли с кровати, открылся пестревший разводами матрас. Беззвучный экран с рекламой про усыновление детей «под ключ». Сид встал и распахнул окна. Он подставил лицо горячему ветру. На востоке пожар утих, теперь оттуда шла только волна жара и черный дым, уходящий завитками в небо. Ветер, должно быть, дул с той стороны: Сид чувствовал запах гари. Было четыре часа утра, галогенные фонари прикручены до состояния маячков, а экраны приостановили вещание.