Приманка - Тони Стронг Страница 34

– Слушай, милочка, кто твой агент?

– Эйлин Форд, – машинально отвечает та, потом смущенно спохватывается.

Манекенщица, актриса, кто угодно. В Нью-Йорке их полно.

Клэр звонит ему на квартиру. Услышав знакомый мягкий, четкий голос, говорит:

– Ответ «да». Сегодня ночью.

* * *

Мужчина приезжает к женщине уже поздно. Преподносит ей цветы – лилии и тюльпаны в оплетении ивовых прутьев.

– О, спасибо, – улыбается она. – Красивые. Я принесу вазу.

– Раздевайся, – мягко произносит он.

– Их нужно поставить в воду.

Она поворачивается, но он останавливает ее прикосновением руки.

– Раздевайся. Хочу видеть тебя безо всего.

Она смиренно позволяет ему вынуть серьги из ее ушей, расстегнуть ожерелье – которое дал ей Фрэнк – и верхнюю пуговицу блузки.

Когда он заводит руки ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик, она смущенно бормочет:

– Они слишком маленькие.

– Они превосходные.

Он приподнимает ладонями обнаженные груди, нагибается и поочередно берет в зубы каждый сосок.

Пуговица ее брюк трескается, словно чешуйка, между его пальцами. Трусики образуют легкую восьмерку вокруг лодыжек. Она вынимает из них ноги. Трусики запутываются, и ей приходится наступать на них, словно изображая подъем по лестнице. Теперь она остается безо всего.

– Так, – говорит он, глядя на нее.

– Гожусь? – смущенно шутит она.

– Не шути, – отвечает он. – Никогда не шути на эту тему.

В желудке у нее возникает такое ощущение, словно она поднимается в скоростном лифте небоскреба.

Он несколько секунд смотрит на нее, потом она подходит к нему и расстегивает рубашку. Грудь у него покрыта лоснящимися завитками волос, словно лоб бычка.

Когда она высвобождает пенис, мужчина издает вздох, и она секунду мягко обнимает его, чувствуя легкое подрагивание органа, пульсацию крови. Сама тоже дрожит, но от нервозности, холода или по совершенно иной причине…

Он начинает целовать ее, сначала нежно, и она чувствует, как в голове что-то тает, рушится какой-то барьер, и мозг заливает наслаждением. Затем ощущение таяния расходится по всему телу, и она ахает, когда он кладет ее на пол, позволяет уложить себя, куда ему хочется, позволяет ему войти в себя, поднимает колени, чтобы он мог пронзать ее резкими, неистовыми выпадами, как бык на арене пронзает рогами живот лошади. Вскрикивает, задыхающаяся, ошеломленная, когда он входит в нее как можно глубже.

В квартире этажом ниже Уикс потирает руки.

– Смотри-смотри, что она теперь делает! Фрэнк, сколько копий этой записи изготовишь? Я возьму десяток для ребят.

– Да брось ты, в самом деле, – усмехается Фрэнк.

– Как, не хочешь заиметь сувенир? – Уикс толкает локтем Позитано. – Очевидно, Фрэнк хочет сохранить пленку в единственном экземпляре, чтобы было чем скрашивать долгие ночи. Так, Фрэнк?

Дербан неожиданно выключает изображение.

– Будем пользоваться только микрофонами.

– А ее это волнует? Она профессионалка, Фрэнк, и профессия, о которой мы говорим, не игра на сцене. – Уикс включает изображение снова. – Как узнать, симулирует ли женщина оргазм?

– Не знаю, – говорит Позитано, – а как?

– Кого это волнует? – отвечает Уикс и смеется. – Недурно, а? Австралийская шутка. Кого это волнует?..

Но Фрэнка Дербана, наблюдающего за телами на экране, волнует. И очень.

Потом они лежат на полу, слишком изнеможенные, чтобы перебраться на кровать, словно пьяные, среди разбросанной одежды.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – мягко произносит он.

– Что?

– Помнишь, ты спрашивала о моей жене?

Полицейские внизу умолкают и теснятся у экрана.

Он переворачивается на живот, осторожно касается ее соска, вертит его в разные стороны, словно она приемник, который нужно настроить на определенную, ускользающую волну.

– Если смерть Стеллы научила меня чему-то – оставила во мне что-то, – это ужас перед секретами.

Она говорит, глядя в потолок:

– У тебя есть какой-то секрет?

– Да, – отвечает он. – Всего один.

Она ждет, как ее учили. Молчание – лучший способ добиться ответа.

– Клэр, я должен сделать признание, – начинает он. – Как только мы познакомились…

Кажется ей, или она слышит осторожные шаги у двери, щелчки опускаемых предохранителей, потрескивание рации, торопливо спрятанной под одежду?

– Подожди, – просит она. Надо дать им время занять нужное положение. – Мне хочется пить.

Она встает нагишом и идет в ванную комнату. Лицо, глядящее из зеркала, представляет собой маску. Она открывает кран и умывается.

– Так, – говорит она, снова ложась рядом с ним. – Что ты хочешь мне сказать?

– Мне нужно… думаю, тебе следует это знать… – Он смотрит на ее руки. – У тебя гусиная кожа.

– Я прекрасно себя чувствую, – шепчет она. – Продолжай.

– Я хочу сказать, что влюбляюсь в тебя.

Воздух вырывается из легких Клэр невольным, долгим вздохом благодарности и облегчения.