Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон Страница 33

Лисбет позвонила в дверь.

Мимми открыла и удивленно вскинула брови. Затем она прислонилась к дверному косяку и уперла руки в боки.

— Ты, Саландер! А я-то уж думала, что ты, может, умерла или как там еще!

— Или как там еще, — ответила Лисбет.

— Зачем пришла?

— На этот вопрос одним словом не ответить.

Мириам By обвела взглядом лестничную площадку и снова посмотрела на Лисбет:

— Попробуй на первый случай сказать хоть одно слово.

— Ну, например, чтобы узнать, одна ли ты по-прежнему живешь и не нужна ли тебе компания на ночь.

Мимми изумленно воззрилась на нее и через несколько секунд разразилась громким хохотом.

— Ну, ты действительно единственный человек среди тех, кого я знаю, кто может сначала пропадать полтора года, а потом вдруг позвонить в мою дверь и спросить, не хочу ли я потрахаться!

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

Мимми перестала хохотать. Несколько секунд длилось молчание.

— Лисбет! Господи боже мой, да ты, кажется, это всерьез!

Лисбет ждала.

Наконец Мимми вздохнула и распахнула перед ней дверь.

— Заходи! Чашку кофе, по крайней мере, я могу тебе предложить!

Лисбет вошла за ней в квартиру и села на одну из табуреток возле обеденного стола, который Мимми поставила в прихожей, почти вплотную к входной двери. Квартирка была площадью в двадцать четыре квадратных метра и состояла из тесной комнатушки и кое-как обставленной прихожей. Кухней служил закуток в углу прихожей, куда Мимми провела воду, протянув туда шланг из туалета.

Пока Мимми наливала воду в кофейник, Лисбет разглядывала ее. Мать Мимми была родом из Гонконга, отец — из Будена. [37] Лисбет знала, что родители Мимми по-прежнему состоят в браке и живут в Париже. Мимми изучала социологию в Стокгольме, и у нее имелась старшая сестра, изучавшая антропологию в США. Материнские гены одарили Мимми черными как вороново крыло прямыми волосами, которые она коротко стригла, и несколько восточными чертами лица, а отцовские — голубыми глазами, благодаря чему внешность Мимми была весьма своеобразной. Большой рот и ямочки на щеках достались ей не от мамы и не от папы.

Мимми был тридцать один год. Она любила, вырядившись в лаковую одежду, тусоваться по клубам, в которых давались перформансы, она и сама иногда выступала в таких шоу. Лисбет перестала ходить в клубы, с тех пор как ей исполнилось шестнадцать лет.

Наряду с занятиями в университете Мимми один день в неделю работала продавщицей в «Домино фэшн» на одной из боковых улиц в районе Свеавеген. В «Домино фэшн» придумывали и шили наряды для оригинальной публики, жаждавшей облачиться в форму санитарки, выполненную из резины, или в наряд ведьмы из черной кожи. Вместе с несколькими подружками Мимми была совладелицей этого магазина, что давало ей скромную ежемесячную добавку в виде нескольких тысяч крон. Лисбет Саландер впервые увидела Мимми несколько лет назад на фестивале геев и лесбиянок, где та выступала в необычном шоу, после чего они уже поздним вечером встретились в пивной палатке. Мимми появилась в ярком лимонно-желтом костюме из пластика, в котором она казалась скорее раздетой, чем одетой. У Лисбет были кое-какие проблемы с восприятием эротических нюансов этого наряда, но она была достаточно пьяна, чтобы внезапно ощутить желание пощупать девушку, нарядившуюся фруктом из рода цитрусовых. К несказанному удивлению Лисбет, цитрус стрельнул в нее глазами, захохотал, без всякого стеснения расцеловал ее и заявил: «Хочу тебя!» Они пошли к Лисбет домой и всю ночь занимались сексом.

— Я такая, какая есть, — сказала Лисбет. — Я уехала, чтобы убежать от всего и от всех. Но надо было сперва попрощаться.

— Я думала, с тобой что-то случилось. Но в последнее время мы с тобой нечасто виделись и тогда, пока ты еще не уехала.

— У меня было много дел.

— Ты такая таинственная. Ты никогда не рассказываешь о себе, и я даже не знаю, где ты работаешь и кому мне звонить, если твой мобильник не отвечает.

— В данный момент я нигде не работаю, а кроме того, ты точно такая же. Ты хотела шестерых, хотя была совсем не заинтересована в постоянной связи. Ведь правда?

Мимми искоса посмотрела на Лисбет:

— Да, правда, — ответила она наконец.

— Вот то же самое было и со мной. Я тебе никогда ничего не обещала.

— Ты изменилась, — сказала Мимми.

— Не очень.

— Ты стала старше. Взрослее. Ты иначе одеваешься. И ты чего-то напихала в свой бюстгальтер.

Лисбет не ответила, но поерзала на стуле. Мимми затронула болезненную для нее тему, и она не знала, как объяснить ей, в чем дело. Мимми уже видела ее голой и теперь непременно заметит разницу. В конце концов Лисбет опустила глаза и буркнула:

— Я сделала себе грудь.

— Как ты сказала?

Лисбет подняла глаза и заговорила громче, не сознавая, что в ее тоне появилась упрямая нотка:

— Я съездила в итальянскую клинику и сделала там операцию, чтобы у меня была настоящая грудь. Вот почему я пропала. А потом я стала путешествовать. И вот я вернулась.

— Ты шутишь?

Лисбет посмотрела на Мимми без всякого выражения.

— Какая же я дура! Ведь ты никогда не шутишь!

— Я не собираюсь ни перед кем извиняться. И я говорю правду. Если ты хочешь, чтобы я ушла, так и скажи.

— Ты действительно сделала себе новую грудь?

Лисбет кивнула. Мимми By вдруг громко расхохоталась, и Лисбет помрачнела.

— Во всяком случае, я не хочу отпускать тебя, не посмотрев, как это выглядит. Ну пожалуйста! Please!

— Мимми! Я всегда была рада заняться сексом с тобой. И тебе не было никакого дела до того, как я живу, а если у меня не было времени, ты находила кого-то другого. И тебе совершенно наплевать, что о тебе подумают люди.

Мимми кивнула. Еще в старших классах школы она поняла, что родилась лесбиянкой, и после долгих робких поисков в семнадцать лет наконец была посвящена в таинства эротики, когда случайно пошла с одной приятельницей на праздник, проводившийся в Гётеборге РСФЛ. [38] С тех пор она никогда не думала о том, чтобы как-то поменять свой стиль жизни. Только один раз, когда ей было двадцать три года, она попробовала заняться сексом с мужчиной. Она механически проделала все, что требовалось и чего от нее ожидал ее партнер, но не получила никакого удовольствия. Кроме того, она вдобавок относилась к тому меньшинству среди меньшинства, которое нисколько не стремилось к прочным отношениям, взаимной верности и уютному домашнему сюсюканью по вечерам.