Повешенный - Лина Вальх Страница 33

Июнь, 1932

– Поднимай свою задницу, Белл, и отправляйся к остальным. Не задерживай очередь желающих отдохнуть в карцере.

Металлический скрежет проржавевшей двери разорвал лёгкую пелену сна, все еще окутывавшую только проснувшегося Уилла. Глаза открывались сквозь силу, сквозь яркие вспышки ослепляющей головной боли, сопровождавшей каждое пробуждение мужчины на протяжение уже нескольких долгих и мучительных для него месяцев. Просыпаться было тяжело. Но не сложнее, чем каждый день мириться с разрывающими изнутри душевными пытками.

– …виновен…

Болезненный пинок под ребра и удары по спине и почкам, – Уилл был уверен, что по ним, – бодрили не хуже крепкого ароматного кофе, а холодные солнечные лучи пробивались сквозь небольшие окна и плясали перед полуслепым взглядом Уилла яркими оранжевыми и алыми пятнами. Уильям покачнулся, врезавшись в холодный металлический косяк двери, и почувствовал, как маленькие раны на руках вскрылись капельками крови. Время не могло вылечить разбитых в кровь костяшек или сломанного носа, но оно методично затягивало, нет, зализывало грубые неровные рубцы в душе Уилла, подменяя воспоминания новыми.

– …к четырнадцати годам…

Еще один удар под колено окончательно заставил Уильяма рухнуть на пыльный пол коридора и поморщиться, когда дверь за спиной с таким же противным скрежетом захлопнулась, отгораживая его от липких давящих мыслей. Рука схватила его, поднимая на ноги, а толчок в спину придал сил распрямиться и уверенным шагом послушно направиться за офицером по тусклым коридорам, освещаемым лишь слабо мигающими лампочками да изредка пробивающимся сквозь загнанные под самый потолок небольшие решетчатые окна солнечным светом.

– …дело закрыто…

Он уже почти привык к своей жизни. Или же просто смирился, как советовали ему остатки совести. Возможно, вскоре он бы навсегда забыл о том, что жил когда-то по-другому, не чувствовал все время на себе пристального взгляда надзирателей и не ждал очередного дня, чтобы мысленно вычеркнуть его из длинного списка отведённых ему лет. Возможно, вскоре он бы перестал ощущать на себе запах новой жизни, покрывавший его с головы до ног каждый раз, когда ломался один из туалетов. Возможно, вскоре…

Возможно, вскоре Уильям бы снова начал жить.

– Ты жульничал!

Тяжёлый волосатый кулак с грохотом опустился на хлипкий деревянный стол, краска с которого слезла настолько давно, что уже никто и не помнил, каким он был до того как прогнить и почернеть.

Уильям поморщился и вытащил зажатую в зубах сигарету. Карты были открыты и теперь всем вокруг было предельно ясно, кому сегодня уйдут все поставленные деньги и пачки сигарет. Впрочем, как и во все остальные разы, когда Уильям предлагал перекинуться парочкой партий.

– О нет, увольте, – уголки губ Уилла дрогнули в едва заметной саркастичной усмешке, и мужчина сделал небольшую затяжку, чувствуя, как тёплый дым заполняет лёгкие. – Просто кто-то не умеет играть. Вот и все.

Тихий ропот пробежался по толпе, и взгляд Уилла заметил парочку одобрительных кивков. Разбитый кулак заныл, а пальцы свело ноющей болью, от которой Белл был не в силах даже слабо пошевелить хотя бы одним кончиком. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы накрыть свой выигрыш ладонью и подтянуть поближе к себе, бегло пересчитывая немногочисленные потемневшие монетки и смятые купюры.

– У тебя были другие карты! Я видел!

Еще один удар опустился на полуразвалившийся стол. Уилл устало вздохнул, пряча в карман пачку сигарет, и поднял взгляд на сегодняшнего противника, осуждающе покачав головой.

– Как ты мог это видеть, если я всегда держал их к тебе рубашкой? Джеки, милый, – Уилл ловким движением сгрёб карты в охапку и сложил их в ровную и аккуратную стопку, – отыграешься в другой раз. С кем не бывает.

И без того маленькие заплывшие от жира глаза Джеки сузились до двух узеньких щёлочек, а сам мужчина медленно поднялся, нависнув над Уиллом, как над своей очередной добычей. Джеки тяжело дышал, а под кожей рук можно было рассмотреть каждую проступившую венку и жилку, готовые в любой момент привести эту машину для уничтожения людей в действие. Но Джеки лишь стоял и тяжело дышал, раздувая свои широкие ноздри, как загнанный в ловушку бык, перед которым так и размахивали алой тряпкой.

Уильям приветливо улыбнулся, – насколько могла быть приветливой улыбка измученного бессонными ночами человека, – и уверенным движением пересчитал сложенные рубашкой вверх карты.

– Я никогда не проигрывал, – понизив голос до утробного рыка, рявкнул Джеки.

– А я никого не убивал, – безразлично хмыкнул Уилл, тасуя покрытые грязью и жиром карты. – Завтра сыграем и у тебя будет шанс вернуть твои денюжки, если они тебе так дороги.

– Да ты!..

– Тише, Джеки. Здесь полно дубинок.

Широкая ладонь опустилась на плечо Джеки, и его бесцеремонно развернули к Уиллу спиной, так что Белл мог лишь догадаться по голосу, кто был внезапным нарушителем их милой беседы и перед кем так послушно расступилась окружившая их толпа заключённых. Не нужно было прилагать больших умственных усилий, но все же Уильям на секунду замер, скользя кончиками пальцев по острым краям карт и вылавливая в памяти прибитую на ржавые гвозди табличку с именем.

Том Салливан.

Мелкий пронырливый ирландец, держащий под пятой добрых две трети местных обитателей.

– Или ты забыл, как он расквасил лицо Донни в прошлом месяце? – все та же широкая ладонь отодвинула Джеки в сторону, и из-за его тучной фигуры тут же выплыл невысокий жилистый мужчина, опустившись напротив Уилла. – В больничке, конечно, хорошенькие сестрички, но я бы на твоём месте не торопился.

Том коротко кивнул остальным, и толпа начала медленно рассеиваться, пока возле кривого стола не остался один лишь Джеки, переминаясь с ноги на ногу и глядя на Уилла нахмуренным взглядом. Еще один короткий кивок – и Джеки тут же угрюмо побрёл в сторону скучковавшихся товарищей, разочарованных сорвавшимся развлечением.

– Я бы на твоём месте был с ним поосторожней, – Том вытащил из кармана сигарету и протянул руку к лежащему на столе спичечному коробку. – Кабанчик уже и так точит на тебя зуб. – Шипящий щелчок, и кончик мятой бумаги вспыхивает алым огоньком. – А ты его лишь больше злишь своими картами.