Кровь тамплиеров - Вольфганг Хольбайн Страница 32

Наконец Стелла тоже его заметила. Хотя между ними было все еще не менее восьмидесяти метров сочного, зеленого, незасеянного поля, Давид уже мог различить радостную улыбку и сияние ее бездонных синих глаз. Ветер свободно играл ее распущенными волосами. В жизни она была прекраснее, чем Давид представлял ее в своих воспоминаниях. В то время как она ускорила шаг, чтобы быстрее одолеть оставшуюся часть пути, ускорился и ритм биения Давидова сердца.

Стелла пришла не с пустыми руками. Она принесла с собой маленький кусочек их дома, часть его старой, надежно охраняемой жизни. Он никогда не думал, что ему когда-нибудь будет недоставать пыльной библиотеки, затхлой классной комнаты и переваренных крутых яиц. И несмотря на вновь обретенное знание о том, что он восемнадцать лет был пленником Квентина, Давид чувствовал все усиливающуюся тоску по своему прежнему дому. Но он не хотел и не мог возвратиться в интернат; самое большее, на что он мог рассчитывать, – это приехать попрощаться с учителями и товарищами, прежде чем начать новую жизнь. Но не у Лукреции в «Левине» – это была лишь промежуточная остановка на его долгом пути. Он надеялся, что Стелла будет его сопровождать, хотя до этого еще было достаточно времени. Он не хотел сейчас думать о практических вещах, о которых думал все последние дни почти непрерывно, даже если был настолько измучен, ложась в кровать, что мозг, казалось, отказывался ему служить. Сейчас Давид хотел только одного: скорее заключить Стеллу в объятия и продолжать безудержно ухмыляться и дальше, но только после того, как он спрячет свое лицо в ее мягких шелковистых волосах, так чтобы она не могла его видеть.

Какое-то движение отвлекло его от Стеллы. Давид внутренне насторожился и приставил ладонь к левому глазу, чтобы лучше разглядеть две неизвестно откуда появившиеся фигуры, которые, как темные призраки, отчетливо вырисовывались на фоне яркого солнечного света. Это были двое мужчин, только что достигшие вершины маленького холма, куда непринужденно взбиралась Стелла. Оба несли в руках какие-то предметы, от которых исходил металлический блеск, еще больше ослепивший Давида.

Его тревожный, предостерегающий возглас достиг уха девушки в ту самую секунду, когда стальной дротик со слышным далее издалека пронзительным шипением прорезал воздушную преграду и с такой силой вонзился в правое плечо Стеллы, что отбросил ее назад. Стелла с криком упала и сильно ударилась о жесткую гравийную дорожку. Давид громко закричал, его сердце замерло на несколько мгновений, и паника сковала его руки и ноги.

– Стелла! – Непереносимая боль пронзила голову. Этот бездушный бастард отдал приказ стрелять в его подругу! Он отнял у него отца, похитил его младенцем у матери, убил Квентина. Только дьявол мог знать, какие еще ужасные преступления были на счету этого безумного псевдопреобразователя мира. И теперь он захотел отнять у него Стеллу. – Но это ему не удастся, – сказал себе Давид с самоубийственной решимостью, в то время как мчался к Стелле, которая лежала на земле, и жалобно стонала, бросая испуганные, просящие о помощи взгляды то на него, то на двух незнакомцев.

Ее левая рука, сведенная судорогой, отчаянно сжималась и разжималась вокруг стального дротика, который глубоко засел в ее залитом кровью предплечье. Нет, он не допустит, чтобы этот негодяй еще больше навредил ей, думал Давид, отбросив колебания, он готов отдать жизнь, чтобы она могла спастись от них бегством! Фон Метц и без того хотел его убить. Если этим Давид сможет спасти Стеллу, его смерть, по крайней мере, будет иметь смысл.

Фон Метц и второй мужчина, ускорив шаг, спешили к лежащей на земле девушке. Давид хотел крикнуть ей, что она должна подняться и бежать, но неожиданно чья-то рука с такой силой обхватила сзади его грудную клетку, что, казалось, выдавила весь воздух из легких. Крик превратился в подавленный кашель, в то время как его грубо потянули назад.

– Линяем отсюда! – услышал он резкий голос Ареса у своего уха. – Мы должны как можно быстрее исчезнуть!

Давид отчаянно вырывался из цепких рук Гунна.

– Вы свиньи! – истерически закричал он. – Нет!

Он никогда не оставит в беде Стеллу, никогда не отдаст ее этим безбожным, кровожадным бестиям. И если он – другого выбора у него сейчас не было – набросится на них с голыми руками, и они вытащат из ножен клинки и его прирежут, и невидимый стрелок проткнет его голову смертельным дротиком, – пусть так и будет!

Но Арес был потрясающе силен. Правой рукой он тащил упиравшегося что есть мочи племянника с вершины холма вниз, в то время как в левой руке держал обнаженный и готовый к бою меч.

Слезы отчаяния текли по пылающим щекам Давида. Он кричал и наносил удары вокруг себя, когда они давно уже были на Парковой площади. Он все еще кричал, когда Арес решительно запихивал его в машину с воющим мотором, на которой они помчались прочь.

– За ними! – Фон Метц схватил меч, брошенный им на траву рядом с раненой девушкой, и вскочил на ноги, когда услышал отчаянные крики своего сына и увидел, как брат Лукреции пытается увести Давида к машине.

В ту же секунду в теплом летнем воздухе послышалось жужжание второго дротика, едва не проткнувшего шею Роберта и вонзившегося в его правую лопатку с такой силой, которая могла раздробить кости, как если бы они были из стекла.

Третий прошипел на расстоянии менее ширины ладони мимо лба его товарища и вонзился в нескольких метрах позади него в поросший травой холм, да так глубоко, что его почти не было видно.

– Давайте сюда! – в ужасе заорал Цедрик, лихорадочно указывая на маленькую лощину, которая, если фортуна неожиданно переменится и им улыбнется удача, хотя бы временно обеспечит им защиту от стрелка, трусливо стрелявшего в них из засады. – Проклятый араб тоже должен быть где-то поблизости, – размышлял вслух белокурый Цедрик, в то время как они перебирались сами и несли девушку в лощину.

Роберт кивнул с искаженным от боли лицом, когда они осторожно положили Стеллу на траву. Цедрик, согнувшись, скользнул ближе к Роберту и обхватил правой рукой дротик, который глубоко вонзился в его плечо.

– На счет «три»? – спросил он.

Роберт крепко сжал зубы. Цедрик сказал: «Раз!» – и сильным рывком вытащил дротик.

Магистр тамплиеров почувствовал, как рвется в его теле пара сухожилий, и не смог сдержать крика боли. Раздосадованный и разозленный, он посмотрел на друга полными слез глазами. Цедрик равнодушно бросил окровавленное копье на траву, прижал ладонь к ране, чтобы приостановить кровотечение, пока рана сама не закроется. После этого он пожал плечами и, выждав несколько мгновений, осторожно выглянул из укрытия. В это время где-то недалеко взвыл мотор.

– Проклятье! Он может прятаться везде! – с ненавистью сказал Цедрик.

Фон Метц ничего не ответил. Его озабоченный взгляд упал на девушку, лежавшую без движения на поляне. Ее глаза были закрыты, дыхание стало прерывистым и неглубоким. Это не было его намерением, вовсе нет, и тем не менее он чувствовал, что виноват. Цедрик предупреждал его, что Давид не единственный, кто ищущим взглядом блуждал по холмам. Он, Роберт, решил, что они могут не обращать внимания на то, что за ними кто-то наблюдает. Но это не означало, что ему все равно, когда ранят невинных людей. Проклятье! Он – жалкий неудачник, он – самый худший Великий магистр из всех, которые когда-либо были в истории тамплиеров! Но проклинать себя он сможет сколько душе угодно позднее, в более подходящий момент. Теперь он прежде всего должен помочь девушке, так как она, без сомнения, потеряет много крови, если он немедленно ничего не предпримет.