Ползучий плющ - Наташа Купер Страница 31

— Да, — согласилась Уиллоу, высокая, стильная женщина с гладкой шапочкой темно-рыжих волос и изумительна просто одетая. — Наверное, словами это не выразить, Триш. Шарлотта Уэблок, она ведь твоя крестница, да?

— Нет. Двоюродная племянница. Формально — дальняя родственница, но по сути… Она… она очень много для меня значит.

— Ужасно! Том сказал, что с момента ее исчезновения новостей не было.

— Никаких, — подтвердила Триш, сожалея, что позволила себе весь день мечтать о том, как было бы здорово, если бы в уютном доме Уортов ее встретили хорошими новостями о Шарлотте, которые полиция держит в тайне от всех остальных. Это было глупо: разочарование казалось особенно жестоким. — И я не понимаю, как такое может быть, когда прошло уже столько времени. А ты что думаешь, Том?

— Трудное дело, Триш. Если судить по предыдущим делам, маловероятно, что она еще жива, но и такое бывало. Ты знаешь, что они обходят дом за домом вокруг парка?

— Нет, не знаю, — ответила Триш. — У меня нет контактов с полицией, а звонить бедной Антонии, чтобы только узнать новости, я не могу. Сегодня днем мы с ней разговаривали, и она сказала, что всех известных педофилов в районе проверили и все они вне подозрений. Зачем же они снова обходят жителей?

— Видимо, твоя кузина сообщила, что Шарлотта непоседлива и быстро начинает скучать, и текущая версия, насколько я понял, такова: так как детская площадка была переполнена, а очередь на горку — слишком длинна, девочке надоело ждать, она ушла с площадки и потерялась.

— И что дальше? — спросила Уиллоу, когда они перешли в столовую и уселись за стол.

Том пожал плечами:

— Кто знает?

— Обход домов что-нибудь дал? — спросила Триш.

— К тому времени, как я ушел из офиса, — ничего. Я специально поинтересовался, потому что знал: тебе это важно.

— Как это мило с твоей стороны, Том. — Триш вспомнила о предположении, которое она сама высказала Хэлу, и задумалась, не потому ли она и все остальные впали в такую панику, что просмотрели нечто очевидное. — Ты не знаешь, что, по их мнению, произошло с Шарлоттой, когда она ушла с площадки, если ушла?

— Только в общих чертах. Они полагают, что она могла выбежать на дорогу и попасть под машину. Проверили все несчастные случаи.

— Но все равно — это середина оживленного субботнего дня. Неужели у подобного происшествия на дороге не оказалось бы свидетелей? — поинтересовалась Уиллоу.

— Да, это первое, что приходит на ум. В настоящее время прорабатывается версия, что она забрела в глубину парка и ее кто-то похитил так незаметно, что никто не обратил внимания.

— Вероятно, на машине? — И снова вопрос задала Уиллоу.

— Возможно, Уилл. Поэтому опрашивают всех, кто живет или работает по периметру парка. И разумеется, изучают все пленки из камер наблюдения. Там вокруг множество камер, и, как я понял, все записи изъяты.

— Похоже, они больше не подозревают няню, — сказала Эмма, явно думая о своем тесте на полиграфе.

Том собрал суповые тарелки и поднялся.

— Скажем так, подозрения не сняты ни с кого.

— То есть ни с няни, ни с отчима, — продолжала Эмма, словно понимала, как трудно Триш поддерживать разговор на эту тему и насколько в то же время ей хочется знать все, что Том может рассказать им о полицейском расследовании. Он не ответил, только слегка улыбнулся и понес суповые тарелки на кухню.

— Бедная твоя кузина, — сказала Уиллоу, глядя на Триш. — Какие муки она должна испытывать, гадая, не участвовал ли в этом ее друг, и вспоминая, не пропустила ли она какие-либо признаки этого, намеки на то, что он вредил девочке или обижал ее.

Триш подумала о синяках, но ничего не сказала.

— Должно быть, она оценивает свое прошлое счастье с ним и то, что он мог сделать с ее ребенком, и осознает, что это две несопоставимые вещи.

— Полегче, Уилл, — сказал Том, возвращаясь и беря бутылку с вином. — Нет никаких доказательств, что он когда-либо делал что-то подобное.

— Нет, — согласилась она, дожевывая последнее соленое печеньице, из тех, что были поданы к холодному гороховому супу. Триш с удовольствием отметила, что, несмотря на свою стильность и богатство, Уиллоу разговаривала с набитым ртом. Вероятно, она еще и чертыхается, а может, изрекает что и похуже. Интересно было бы посмотреть, как она справится с Беллой Уэблок. — Но ведь это наверняка он, кто же еще? Глупо отрицать это.

— Сегодня днем Антония сказала мне по телефону, что у него есть алиби, — объявила Триш. — Видимо, оно подтвердилось, иначе его бы уже арестовали. В полиции не дураки работают.

— Всегда приятно услышать непосредственную похвалу, — заметил Том, заставив Триш невесело рассмеяться. — Нести мясо, Уилл?

— Не надо. Сиди, я принесу сама.

— Ты знаешь полицейских, ведущих это расследование? — спросила его Триш, когда Эмма поднялась помочь Уиллоу.

— Нет, лично не знаком. Но в полиции об этом деле знают все. Когда преступление касается детей, то люди забывают обо всем. Работают круглые сутки, Триш, — сказал он, и его прикосновение к тыльной стороны ее ладони подействовало на редкость успокаивающе. — Они понимают, что могло случиться. Они не идиоты и не меньше остальных хотят ее найти.

Она кивнула, слишком удивленная этим прикосновением и тронутая его участием, чтобы произнести хоть слово.

— А что насчет бывшего мужа твоей кузины, отца Шарлотты? — спросила Уиллоу, возвращаясь с большим плоским блюдом, на котором, окруженное сердцевинками артишоков, лежало нарезанное филе ягненка, приготовленное с оливковым маслом, лимоном и чесноком, украшенное оливками и посыпанное свежим тимьяном. — Он может быть замешан?

— Это невозможно, — так уверенно ответила Эмма, что, к облегчению Триш, ей не пришлось ничего говорить.

Пока она не узнает, почему Бен солгал насчет своего знакомства с Шарлоттой, и не выяснит, что он делал в парке, разговаривать о нем — выше ее сил.

— Вообще-то с этим нужно пить рецину, — сказала Уиллоу, передавая Триш блюдо с ягнятиной.

— Только через мой труп, — заявил Том. Он на мгновение прикрыл глаза, будто содрогаясь от столь неуместной картины.

— Угощайся, Триш, — сказала Уиллоу. — Все же как ужасны эти газеты: как они освещают случившееся с Шарлоттой.

— Да, — согласилась Триш, послушно переложив тонкий ломтик мяса и две оливки на горячую тарелку, которую поставила перед ней Эмма. — Как я сказала… как я говорила сегодня утром одному журналисту, ничто так не щекочет людям нервы, как дело о похищении ребенка.

— Это гнусно, — сказала Уиллоу, прекрасно понимая, что она имеет в виду. — Что-то вроде коллективного ослепления восхитительно волнующим гневом.

— Не оттого ли это происходит, что они воображают себе самое худшее? — спокойно вставил Том. — Они боятся за собственных детей и помнят собственную детскую беспомощность. Не нужно обладать большим воображением, чтобы домыслить остальное. Разве не в этом дело?