Подружка невесты - Рут Ренделл Страница 31

Филипп не приезжал на Тарзус-стрит, с тех пор как услышал голос на автоответчике. Ночь на пятницу была бессонной. Филипп не сомневался, что Майк Джейкопо — любовник Сенты. Они живут вместе — вот что значило это «мы» на пленке. Джейкопо в отъезде, или они поссорились, и, чтобы задеть любовника или показать, что ей на него плевать, Сента навязалась Филиппу и привела его в ту укромную комнату в подвале. На три недели. Потом Джейкопо вернулся, и она спровоцировала ссору, чтобы избавиться от Филиппа. В этой версии было несколько слабых мест, но Филипп всю пятницу и субботу свыкался с ней, немного корректировал, пока в субботу, ближе к вечеру, ему не пришло в голову, что Джейкопо вполне может оказаться обычным жильцом, возможно, с первого этажа. «Мы» не обязательно подразумевает его и Сенту. Это может быть он и кто угодно еще.

И вот теперь, в квартире у Фи и Дарена, Филипп чувствовал, что наверняка может развеять все сомнения, если просто задаст прямой вопрос. Но если он спросит о Сенте, они обо всем догадаются. На самом деле, думал Филипп, не желаю я ничего знать об этом Джейкопо, я просто хочу вернуться к Сенте, хочу ее увидеть, поговорить с ней. Дарен рассказывал о новом «лендровере», о футболе и футбольных хулиганах в Германии. Они ели пирог и очень сладкий бисквит, пропитанный вином и залитый густыми взбитыми сливками, а потом Дарен достал цветные слайды, по крайней мере сотню, и Филипп вынужден был их смотреть.

Фотографии со свадьбы — те самые, сделанные стариком-фотографом, от которого пахло табаком, — были готовы, и Филипп стал разглядывать Сенту в платье подружки невесты. Будет ли это минимальным расстоянием, на которое он теперь приблизится к ней, — фотография, где запечатлены четыре человека, которую он рассматривал в присутствии двоих других? Дарен сидел рядом с Филиппом, а Фи смотрела через плечо. Он чувствовал, как колотится сердце, и думал, слышен ли этот стук остальным.

— Видно, что она училась играть на сцене, — заметил Дарен.

Сердце Филиппа будто стало биться громче и сильнее:

— Правда? — выдавил он и понял, что говорит осипшим голосом.

— Это видно. Когда она закончила школу, то пошла в этот театральный институт. Она немного выпендривается, да? Ты только посмотри, как она стоит.

Фи попросила Филиппа приехать еще, пообедать с ними в воскресенье, обещала приготовить жаркое из баранины. Филипп подумал, что не выдержит, и ответил, что у него дома полно дел, много незаконченной работы. Утром он жалел, что отказался от приглашения, ведь перед ним уже маячил пустой день одинокого человека, но Фи звонить не стал. Он пошел с Харди в парк и гулял, стараясь придумать, как бы проникнуть в здание на Тарзус-стрит, исключая взлом. Потом, вечером, он набрал номер Сенты и еще раз услышал сообщение на автоответчике. Ничего не сказав, Филипп повесил трубку и стал изо всех сил пытаться что-нибудь придумать. Через пару секунд он снова поднял трубку, набрал номер, а после сигнала произнес: «Это Филипп Уордман. Не могли бы вы попросить Сенту мне позвонить. Я имею в виду Сенту Пелхэм, которая живет в подвале. Не могли бы вы попросить ее перезвонить мне, это срочно».

Кристин и Черил вернутся в среду. Филипп не мог смириться с мыслью, что скоро рядом будут люди, с которыми придется разговаривать, рассказы которых придется слушать. Он не спал, лежал в темноте, слыша, как дождь слегка поглаживает оконное стекло, и думал о том, что Сента была с ним откровенна и честна, и о том, как считал ее рассказы выдумками. Ночью дождь усилился, утром тоже лило. По наполовину затопленным улицам он поехал в Чигвелл, чтобы выяснить, нет ли у рабочих трудностей с ванной миссис Райпл.

Теперь он даже не взглянул из окна на сад Арнэма. Филипп потерял всякий интерес к этому человеку. Он потерял интерес ко всему и ко всем, кроме Сенты. Она занимала его мысли, поселилась в памяти и будто легла в его постель, откуда пристально заглядывала в душу. Филипп стал медлителен, двигался, как зомби. Резкий отрывистый голос миссис Райпл, все время жаловавшейся, был для него лишь шумом, чем-то вроде надоедливой мухи. Хозяйка была недовольна мраморной столешницей туалетного шкафчика: там был дефект в прожилке, крошечный брак, но она хотела, чтобы весь кусок мрамора заменили. Филипп пожал плечами и сказал, что подумает, что можно сделать. Рабочий подмигнул ему, и Филипп нашел в себе силы подмигнуть в ответ.

В прошлый раз с ним была Сента. Она поцеловала его в машине, стоявшей за домом миссис Райпл, а позже, за городом, они занимались любовью на траве, скрытые от всех взоров деревьями. Он должен ее вернуть, он доведен до отчаяния. Филипп опять подумал, не разбить ли окно, не оторвать эти ставни, не выломать ли их, если нужно. Он представил себе, как врывается в комнату, представил Сенту, которая ждет его там, согнувшись на кровати, увидел ее отражение в зеленом зеркале. И вообразил себе еще такую картину: он входит через разбитое окно и разломанные доски, а комната пуста.

Тарзус-стрит и в солнечную погоду довольно скверное место, но в дождь просто отвратительное. Один из неизменных мешков с мусором лопнул, и все его содержимое, в основном бумага, валялось на тротуаре и на проезжей части, обрывки летали в воздухе и причудливо приземлялись. Дождь прилепил на фонарный столб обертку от печенья так, как обычно приклеивают объявления муниципалитета. Острые концы ограды проткнули страницы книги в бумажной обложке. По воде шлепала углами мокрая газета, а в центре улицы лежали спичечные коробки и картонные упаковки из-под сока. Филипп вышел из машины и перешагнул через лужу, в которой плавала баночка из-под йогурта. Дом не изменился, только ящик с цветами на окне был переполнен водой, она уже струилась ручьем по темной мокрой кирпичной стене. Ставни наверху и ставни Сенты, как и прежде, были закрыты.

Он стоял под дождем и пристально смотрел вверх. А что еще ему было делать? Филипп стал замечать разные мелочи, на которые сначала не обратил внимания. В углу окна слева на последнем этаже прилеплена наклейка «Гринпис». На раскрашенной раме ставень на втором этаже рядом с небольшим карандашным рисунком какая-то надпись, но расстояние слишком большое, чтобы можно было разглядеть, что написано и что нарисовано. На последнем этаже, в окне посередине, на подоконнике, чуть справа, стояла зеленая винная бутылка. Дождь продолжал равномерно падать, цвет неба в точности совпадал с оттенком крыши. На козырьке крыльца не хватает одной черепицы.

Филипп поднялся по лестнице и громко постучал, стараясь не наступить в кучу собачьих экскрементов на второй ступеньке. Спустя какое-то время заглянул в щель для почты. На этот раз помимо телефонного аппарата и коридора, ведущего к лестнице в подвал, он увидел кое-что еще. На столе, около телефона, лежали два конверта.

Вернувшись домой, Филипп снял костюм, повесил его сушиться, вытер голову полотенцем, вспоминая, как в день их знакомства Сента попросила полотенце, чтобы высушить волосы. Он приготовил яичницу с беконом, но, когда положил ее на тарелку вместе с ломтем хлеба с маслом, есть ему расхотелось. Зазвонил телефон, и сердце больно застучало в груди. Подняв трубку, Филипп решил, что лишился голоса: вместо «алло» он что-то сдавленно прохрипел.