Сестры - Кортни Саммерс Страница 3

Беки поглаживает животик и подвигается поближе.

– А мама твоя знает, что ты здесь? – спрашивает она.

Я опять пожимаю плечами. Кажется, ее удовлетворяет такой ответ, но потом она вдруг хмурится и оглядывает меня с головы до ног.

– Нет, не знает. С чего бы она тебя отпустила одну невесть куда?

Тут уже не кивнешь, не покачаешь головой и не пожмешь плечами. Я облизываю губы и готовлюсь сражаться. Сейчас эта дрянь опять будет лапать мой голос своими грязными ручонками. Жаль, что ей нельзя пригрозить ножом.

– Моя м-мама ум-ум-ум…

С каждым «ум» Беки все сильнее краснеет. Она не знает, куда прятать глаза. На меня она не смотрит.

Горло сжимается, я почти задыхаюсь. У меня один выход – не пытаться соединить звуки в целое слово. Перед Беки не получится, как бы я ни старалась. Я нормально разговариваю, только когда остаюсь одна.

– … мерла.

Все, запинка позади.

Я делаю глубокий вдох.

– Господи, – говорит Беки, и я знаю: это не от того, что она прониклась ко мне невероятным сочувствием, а от того, какой дикой ей показалась моя манера речи. Она даже делает шаг назад, будто заикание заразно и обязательно передастся ее малютке. – Ты вообще… Ну, водить-то умеешь?

Меня и менее изящно спрашивали, слабоумная я или нет. Но, черт побери, этот вопрос мне задает женщина, которая не может без ошибок написать слово «пожалуйста».

Я убираю конверт с деньгами в карман – надеюсь, этот жест скажет все за меня. Мэтти говорила, что моя худшая черта не заикание, а упрямство, но не будь одного, не было бы и другого. Я готова рискнуть: пусть Беки думает, что я не готова терпеть хамство ради какой-то колымаги.

Она смущенно смеется и говорит:

– Да о чем это я? Конечно, умеешь… – А потом повторяет с куда меньшей убежденностью в голосе: – Да, конечно, умеешь…

– Да, – отвечаю я без запинок. Не каждое слово, вылетающее из моего рта, разваливается на куски.

Услышав нормально произнесенный ответ, Беки расслабляется, прекращает тянуть резину и заводит мотор, демонстрируя, что машина в порядке. Она объясняет, что пружина для крышки багажника лопнула, и шутит, что готова отдать мне палочку, которой они его открывают, без доплаты.

Я мычу и поддакиваю, пока она наконец не отдает мне ключи. Потом сажусь на капот своей новой машины и наблюдаю, как Беки и ее спутник съезжают на шоссе. Кручу на пальце брелок с ключами. На улице становится жарко. Мелкие букашки, возмущенные появлением чужака на их территории, больно впиваются в мою белую веснушчатую кожу. Сухой запах пыльной дороги щекочет ноздри, будто подгоняя меня ехать. Я отвожу велик в кусты, и он нелепо валится на бок.

Мэй Бет не только угощает меня черникой. Еще она коллекционирует просроченные номерные знаки – гордо развешивает их в сарайчике. Все разноцветные, из разных штатов, иногда даже стран. У Мэй Бет их так много, что она вряд ли заметит пропажу двух штук. А регистрационные наклейки я позаимствовала у миссис Уорнер, которая живет в трех трейлерах от моего. Она уже старенькая и давно не водит, так что наклейки ей не нужны.

Я облепляю номерной знак грязью, вытираю руки о шорты, а затем плюхаюсь на мягкое, низкое водительское сиденье. Замечаю, что кто-то прожег кресло сигаретой. Завожу машину и слышу рев мотора. Давлю на газ, выезжаю на неровную дорогу, по которой недавно укатила Беки, а потом на шоссе. Но там я поворачиваю в противоположную сторону.

Я облизываю губы. Вкуса черники давно уже не чувствуется, но я еще помню ее сладость. Мэй Бет ужасно расстроится, когда постучит в дверь и поймет, что я уехала, но вряд ли удивится. В последнюю нашу встречу она крепко обхватила мое лицо руками и сказала: «Что бы там ни задумала, немедленно выбрось эти глупости из головы». Но дело не в голове. Дело в сердце. И та же Мэй Бет в свое время советовала мне слушать зов сердца.

Неважно, к чему это приведет.