Смерть в кармане - Илья Бушмин Страница 3

— На три часа, — буркнул Богданов, меняя марафет — убирая в карман бейсболку и натягивая капюшон кофты на затылок.

Справа, на три часа, Гущин разглядел в толпе снующих по платформе пассажиров двоих знакомых. Лично Гущин не успел с ними познакомиться, зато хорошо знал обоих по фотографиям — в его обязанности, как новичка, входило ежедневное изучение фототеки всех зарегистрированных и проходящих по досье полиции метрополитена карманников. Короткостриженый, небритый Ваха в серой ветровке. И 26-летний щуплый, с восточным разрезом глаз, Кузьма. Это была его кличка. Оба топтались у края платформы, делая вид, что ждут поезд — а сами украдкой сканировали сумки потенциальных жертв.

— Заходи слева.

Когда подошел поезд, опера загрузились в вагон вслед за Вахой и Кузьмой. Гущин заметил, как те обменялись едва заметными жестами.

— Договариваются, кто будет щипать, а кто прикрывать, — шепнул Богданов. — Эти двое часто вместе работают.

В качестве жертвы они выбрали семейную пару. Полная низенькая женщина с сумкой и ее тщедушный мужичок в старомодных стареньких очках. Ваха протиснулся к ним — очевидно, роль прикрытия досталась ему. Он встал боком между супругами, блокируя и отсекая мужичка. А затем принялся привлекать к себе внимания, громко и противно собирая в горле мокроту — так, как часто делают заядлые курильщики. Супруги, как и должно быть, зашевелились, чтобы вернуть равновесие. В этот момент позади женщины начал работать Кузьма. Прикрываясь пакетом, он потянул пальцы к ее сумочке. Гущин этого не видел, но угадал по характерному движению плеча.

Продвигаясь вперед и не сводя глаз с Кузьмы, Гущин успел заметить кошелек в его руке. Секунда — и кошелек отправился назад в сумочку. Очевидно, Кузьма поспешил, потому что женщина что-то почувствовала. Она строго обернулась и сказала:

— Эй!

В этот момент перед ними вырос Богданов.

— Антоха, этого держи! — бросил, теперь уже не таясь, он Гущину, а сам схватил Кузьму за запястье. — Не шевелись, Кузьма. Женщина, полиция. Проверьте свой кошелек.

— Что? — растерялась та. — Чего это? Чего?

Богданов повторил. Гущин тем временем блокировал Ваху. По его бегающим глазам, которые он бросал на двери вагона, Гущин понял, что карманник рассматривает и версию побега, и покачал головой:

— Не советую, хуже будет.

В этот момент поезд стал замедляться, за окном замелькали колонны, а уставший голос по громкоговорителю объявил станцию — «Парк культуры». Богданов вывел на платформу Кузьму, Гущин Ваху, растерянные супруги выбрались следом. Присев на скамейку у одной из колонн, женщина забралась в свою сумочку и принялась в ней рыскать. Нашла кошелек, открыла, зашевелила пальцами и губами. Подняла глаза.

— У меня не пропало ничего.

— Пересчитайте.

— Да не пропало ничего, говорю. Столько же, сколько и было. Что я, денег своих не знаю?

Богданов мысленно выругался.

— Ладно. Извините за беспокойство. Больше вас не задерживаем. А вы двое идете с нами.

Полная женщина и ее тщедушный мужичок удалились, что-то ворча. Кузьма и Ваха вели себя спокойно, что только раздражало. Их повели в местное отделение, расположенное у перехода. Богданова люди в форме признали, а вот Гущин на всякий случай показал удостоверение — за месяц службы он успел познакомиться не со всеми людьми подземелья.

— Документы, — командовал Богданов. — Карманы вывернул. Вещи на стол. Медленно! Ты тоже.

А в это самое время в десятке километров от «Парка культуры», но в паре минут езды от нее — на станции метро, где располагалось отделение полиции на метрополитене, к которому были прикреплены оперативники — происходили странные вещи.

Все началось, когда в метро спустился худощавый и жилистый, черноволосый парень лет 25–30 с характерной восточной внешностью. На нем были кожаная куртка и черная вязаная шапочка, а за плечами висел полупустой городской рюкзачок. Самый обычный парень, которых в метро пруд пруди — глазу не за что зацепиться. Он прошел через турникеты и начал спуск вниз по облицованным мрамором ступенькам. Людей было много — будни, разгар дня — и парень с рюкзаком, хоть и спешил, но не пробивался вперед, не обгонял и не работал локтями, а старался держаться в потоке.

Шагая вниз, парень с рюкзаком периодически совал руку в карман и что-то проверял. Убедившись, что это что-то на месте, он убирал руку, но через несколько секунд машинально снова шнырял ладонью в карман — убедиться, что драгоценное нечто продолжало оставаться там, где ему положено быть.

Когда парень с рюкзаком вышел на платформу, поезд только тронулся и с нарастающим гулом и свистом понесся в тоннель, как гигантский червяк, которому сделали угол адреналина. Спешить тем более было необязательно. Парень с рюкзаком двинулся вдоль ряда колонн к центру платформы.

Какой-то неловкий тип задел его плечом — так, что парня развернуло на 45 градусов. Он уже открыл было рот, чтобы сказать хаму пару ласковых, но хама не обнаружил. Повсюду были только снующие по своим делам люди, и парень понятия не имел, кто именно задел его.

Ну и черт с ним, подумал парень и продолжил движение. Через пару секунд он сунул руку в карман, чтобы в очередной, неизвестно какой по счету, раз убедиться в наличии его драгоценного имущества. И застыл, невольно разинув рот. Потому что карман оказался пуст.

Карманник! Его обокрали!

Парень с рюкзаком похолодел. Он принялся озираться по сторонам, в лихорадочной и панической попытке понять и вычислить, кто так нехорошо с ним поступил. Это было бесполезно.

Парень вспомнил все ощущения от толчка неизвестного в плечо. Теперь он убедился окончательно — парень стал жертвой карманника.

Парень бледнел с каждой секундой. Озираясь и мечась по платформе, он забыл, куда держал путь. Словно вся его жизнь изменилась раз и навсегда. Впрочем, так оно и было.

Парень с рюкзаком понятия не имел, как теперь быть. Ехать на встречу было бесполезно. Отложить ее, восстановить данные и передать их позже, делая вид, что ничего не случилось?

А если… Парень побледнел еще больше. А если это был — не просто карманник? А если кто-то о чем-то узнал, и сейчас его сделали пешкой в чужой игре? А если теперь все их Дело — под угрозой?