Кто убил Оливию Коллинз? - Джо Спейн Страница 3

Фрэнк Бразил никогда не бравировал отсутствием брезгливости и уж тем более не собирался начинать сейчас, перед этим трупом, точнее, тем, что от него осталось. Всякий раз как взгляд падал на бурую оплывшую массу, желчь угрожающе вздымалась из желудка по пищеводу.

Даже Эмма, его напарница, выглядела чуть менее румяной, чем обычно, — сегодня ее кожа казалась на несколько оттенков бледнее, несмотря на толстый слой косметики.

— Омерзительно, дальше некуда, — решительно постановила она. Она не умолкала с момента прибытия на место. Фрэнк гордился своими передовыми взглядами: он придерживался мнения, что между мужчинами и женщинами нет никакой разницы и что представительницы слабого пола ни в чем не уступают мужчинам, даже напротив, превосходят их практически во всем. В этом мнении его сначала укрепляла мать, а потом любимая жена Мона.

Но боже… Эмма. Как же с ней тяжело. Вроде совсем еще молода, откуда столько занудства и морализаторства.

— Бедная женщина. До чего ж мы докатились? Как соседи могли не заметить ее отсутствия? Хоть бы один постучался, побеспокоился. Ты бы видел, что пишут про них в социальных сетях. И где, спрашивается, ее родственники?

Фрэнк пожал плечами. Не то чтобы ему хотелось спорить. Сам он жил в старом комплексе социального жилья для малоимущих, ныне облагороженном, где, несмотря на обилие студентов и молодых специалистов, соседские отношения сохранялись до сих пор. Вот, только на прошлой неделе на поляне между домами спонтанно организовался футбольный матч. Папаши, офисный планктон, студенты и дети — участвовали все.

Умри кто из соседей, все тут же заметят потерю бойца, хотя домов в комплексе далеко не семь.

— Это просто никуда не годится, когда пожилых бросают вот так, на произвол судьбы, — не унималась Эмма. — Надеюсь, правительство снова запустит социальную рекламу, пора напомнить, что надо навещать одиноких пенсионеров. Уж теперь-то придется.

— Пожилых? Эмма, ей было пятьдесят пять! Всего на два года старше меня.

— Так и что, Фрэнк, ты же сам уходишь со службы через три месяца, — ответила Эмма. Фрэнк схватился за голову: как объяснить двадцативосьмилетней, что пятьдесят три — еще не старость? Что причины его ухода — усталость, депрессия и равнодушие. Он проработал больше лет, чем она прожила, и слишком многого насмотрелся за это время. Пропало сострадание. А когда кончается сострадание, пора уходить — это понимает любой вменяемый полицейский.

Отвернувшись от Эммы, он устремил взгляд в окно. Кто-то поднял жалюзи, чтобы впустить в комнату свет. Благодаря воротам на въезде изолировать место преступления оказалось несложно, и пресса на дворе не толпилась, на территорию заехали только полиция и машины спасательных служб. Соседи, до сих пор так и не высовывавшие носа из своих домов, проснулись сегодня в центре грандиозной движухи.

Криминалисты уже провели предварительный анализ следов ДНК с места преступления. Их оказалось очень много — целая коллекция. Если не подтвердится несчастный случай или самоубийство, если окажется, что Оливию Коллинз убили, им придется попотеть, перебирая всех, кто здесь «наследил». Мало того, по словам криминалистов, на полу рядом с телом обнаружились еще и остатки засохшей спермы.

— Наверняка у нее был мужик, — произнес он вслух, ни к кому не обращаясь.

— Думаешь? — переспросила Эмма. Она натянула перчатки и взяла с комода фото в рамке. Криминалисты уже закончили в гостиной — все поверхности опылены и протерты, каждый дюйм сфотографирован, — но следователи не снимали бахил и синих резиновых перчаток. Фото запечатлело еще совсем юную Оливию в блузе с широким воротником и в полосатом джемпере, как носили где-то года до 1985-го, стриженную под горшок. — Не очень-то она симпатичная. И потом, она… — Эмма замолчала, словно передумала договаривать следующую фразу.

Он пожал плечами.

— Если она была не прочь… Большинству мужиков этого вполне достаточно. В любом случае я бы не стал судить по фото тридцатилетней давности. В восьмидесятые абсолютно все выглядели как придурки. Я уже не говорю про это вот, в кресле. Давай поищем фото посвежее.