Кожеед - Владимир Мистюков Страница 29

— А ты… Ты гнида! Отщепенец! Не то, что стакан воды не принесешь, так еще и из квартиры выселишь на старости лет. Я знаю!

Рот у него скривился, в уголках губ пузырилась слюна. Он был жалок и страшен.

Денис пересилил боль, поднялся и сел на кровати. Голова слегка кружилась. Во рту было сухо, как в пустыне. Денис облизнул потрескавшиеся губы.

— Прости, пап, — хрипло выдавил он. И тут же понял, что говорить этого не стоило.

— Что мне с твоим «прости» делать? Обрадоваться?! — не унимался отец. — Сначала наломают дров, а потом…

— Папа, я… — голос у Дениса задрожал.

— Ненавижу! Ты и твоя мать-шлюха! Все вы одинаковые!

— Пап, перестань, пожалуйста, — внезапно Дениса пробила холодная дрожь. Он вспомнил и выпрямился: — Пап, а где твой телефон?

Отец так сильно удивился, что на секунду перестал плакать. Он смотрел круглыми глазами на старшего сына, словно тот предложил ему во время похорон отвлечься и посмотреть веселую комедию.

— Телефон… — наконец выдавил он. — Это тебя сейчас интересует? Дружкам своим позвонить хочешь?! Весь в мать. Лучше бы ты так же ушел из нашей семьи и не вернулся!

Он начал себя накручивать. По опыту Денис знал, что сейчас отец начнет на него орать. Отец схватил его за волосы и с силой сжал пальцы. Потянул на себя. Денис сдавленно захрипел.

— Папа…

— Я всегда знал, что ты к ней ходишь, — сказал отец отрешенно. Денис мысленно застонал. «Завел старую шарманку». — Предатель. И с кем я теперь остался на старости лет… Без Кешеньки. Без… — он не смог договорить, прикрыл глаза. Кадык на худой шее дернулся вверх, вниз.

К боли от травм и изуродованного обрубка пальца прибавилась еще одна. Боль от отцовской руки. Денис хрипел, но продолжал терпеть.

И вдруг раздался женский голос — едкий и саркастический:

— Я понимаю вашу радость, Владимир Николаевич. Не каждый день ваш сын выживает после встречи с опаснейшим маньяком. Еще бы!

Отец вздрогнул — и резко обернулся. В дверях стояла незнакомая светловолосая женщина и молча наблюдала за ними. Сколько она там, в дверях, простояла и что видела, Денис не знал. На светловолосой было дорогое белое пальто — но уже помятое, в пятнах сажи и брызгах грязи. Но смотрелась она в нем все равно неплохо. Стильно.

— Что вам здесь надо?! — сказал отец. Затем страшным усилием взял в себя в руки, выпрямился. — Это наше личное дело с сыном. Кто вы вообще такая?!

Светлана Юрьевна покачала головой. Вместо ответа она сделала три стремительных шага, аккуратно взяла отца Дениса за воротник и сильным рывком поставила на ноги. Отец пошатнулся, челюсть отвисла.

— Что вы себе позволяете?! — возмутился он. Голос срывался на высокие ноты.

Юрьевна, словно не замечая протестов, перехватила его руку и, легонько надавив на локоть, подтолкнула его к выходу.

— Вы!! Вы что?! — отец уже вопил. Денис дернулся было на помощь… И остался на месте.

— И своим друзьям он больше не сможет позвонить, — как ни в чем не бывало, продолжала Светлана Юрьевна. — Они все мертвы. Примите мои искренние соболезнования по поводу смерти сына, но Денису нужно отдохнуть.

Отец уперся свободной рукой в косяк двери и попытался вырваться из хватки. Рывок, еще рывок. Бесполезно. Светловолосая держала его жестко и профессионально. Лицо отца искривилось от боли и побагровело.

— Кто вы?! Что?! Отпустите! Я буду… буду жаловаться!!

Светловолосая кивнула.

— Это ваше право. Меня зовут Меркулова Светлана Юрьевна, я старший следователь по особо важным делам. Дать вам визитку?

Отец застыл, повел головой, потом зашевелился.

— Я все равно собирался уходить, — объявил он внезапно. «Пытается сохранить лицо», подумал Денис. Ему почему-то было нестерпимо стыдно за отца. Тот обернулся к Денису: — А с ним все будет в порядке, помяните мое слово! Этот уголовник из любой передряги выпутается!

Светлана Юрьевна, наконец, отпустила его, мягко вытолкнула отца за порог — и захлопнула дверь. Бух. Отец остался снаружи.

Она повернулась к Денису. Улыбнулась невозмутимо и на удивление обаятельно.

«Красивая женщина», подумал Денис невольно. «Только жесткая, пиздец». Такой женский типаж его никогда не привлекал. Доминаторша, блин. Терминаторша.

— Доброе утро, Денис Владимирович. Как вы себя чувствуете? Просьбы? — обернулась она к Денису. — Жалобы? — она помедлила, глядя на него внимательными красивыми глазами. — Может, кофе?

— Воды, — хрипло сказал он.

Светлана Юрьевна кивнула и открыла принесенную с собой бутылку. Денис рассеянно взял воду, поднес бутылку к губам и вдруг встрепенулся:

— Аня? Девушка, что была со мной?!

Светлана Юрьевна помедлила, затем покачала головой. Нет. Денис замолчал. Плечи его опустились.

— Серьезно? — спросил он, наконец.

— Сочувствую. Большая потеря крови. Врачи сделали, что смогли. Но, к сожалению…

Денис сжал зубы. Пить расхотелось. Но он все-таки сделал пару глотков — вода горчила. Закрыл бутылку, поставил на стол и отвернулся к стене.

— Это была ваша девушка?

Денис мучительно мотнул головой.

— Нет, — сказал он. — Моего бра…

У него вдруг перехватило горло. «Кеша, Кешка».

Светлана Юрьевна принесла штатив, поставила его напротив кровати. Затем вынула из сумки и прикрепила него небольшую видеокамеру «сони». Включила. Загорелся красный значок записи. Следовательница кивнула сама себе, выключила камеру. Огонек погас.

Светлана Юрьевна придирчиво осмотрела стол и протерла рукавом пальто капли от воды. После начался странный ритуал. Денис смотрел с удивлением. Светлана Юрьевна принесла из коридора большую канцелярскую коробку с принадлежностями, поставила ее на стул. Затем вынула оттуда карандаши и ручки, несколько блокнотов разного цвета и размера. Не обращая внимания на Дениса, Светлана Юрьевна разложила их на столе и выровняла по длине.

Закончив с карандашами, она достала пухлую картонную папку с делом и положила ее ровно посередине стола. Затем сдвинула ее чуть правее. Денис открыл рот, потом закрыл. Кажется, требовать сейчас объяснений — не ко времени. Светлана Юрьевна продолжала свой ритуал.

Все ее тело выражало полную сосредоточенность. Движения уверенные и выверенные. Словно от того, как именно она разложит карандаши, зависит судьба целого мира. «Чайная церемония, блин», подумал Денис. А потом опять вспомнил истерику отца.

— Он… не всегда был таким, — сказал Денис. Прозвучало жалко. «С чего я вдруг начал оправдываться?!»

— А каким? — она ответила, не поднимая головы. Выровняла карандаши.

— Не таким. Хорошим.