Театр теней - Кевин Гилфойл Страница 28

В этой кофейне под названием «У Гимбела» продавались вкуснейшие французские шоколадные пирожные, ну прямо воздушные; потому он и торчал здесь за высоким столом у окна третий день кряду. Сейчас на него никто не обращает внимания, но позднее, когда полиция спросит у продавщицы, не видела ли она в последнее время чего-то или кого-то необычного, девушка скажет: «Приходил тут один несколько дней подряд. Никогда его раньше не видела». И тогда они покажут ей фоторобот Байрона Бонавиты и спросят, не похож ли он на того посетителя. Если учесть, что изображение сделали семь лет тому назад, то она ответит: «Да-а, пожалуй, это мог быть и он, только слегка постаревший и погрузневший». И снова назавтра газеты запустят облаву на Бонавиту. Как же все стало предсказуемо!

Час тому назад он заходил в расположенную напротив кофейни клинику и попросил дать ему какие-нибудь брошюры. На дворе стояла типичная для севера Калифорнии прохладная погода. Понятно, почему люди готовы платить целое состояние, чтобы снимать здесь жилье. Если бы не землетрясения и особенности его работы, не позволявшие ему заводить постоянное пристанище, он бы задумался о переезде в этот край, где можно было бы наслаждаться умеренным климатом, типичным для побережья, и французской выпечкой. Правда, были бы в таком переезде и свои минусы. Соседи, например. Здесь, конечно, тоже попадались его единомышленники, но крайне редко.

Девушка в клинике протянула ему из-за стойки пачку книжечек с информацией (дезинформацией, так точнее), Микки взял и попросил разрешения воспользоваться туалетом. Охранники здесь были какие-то излишне расслабленные, наверное, потому что он никогда раньше не бывал в северной Калифорнии. Они, видимо, считали, что остались за пределами поля зрения Байрона Бонавиты. В туалете пахло спиртом и апельсинами. Он сделал свое дело, вымыл руки и вышел. Потом перешел дорогу, заказал кофе и пирожное и полистал брошюры из клиники. Там были фотографии счастливых семейств, избавившихся наконец от отравлявшего их жизнь стресса, связанного с бесплодием, или наследственным заболеванием, или с непредсказуемостью времени зачатия, когда оно происходит естественным путем, или с бюрократической морокой усыновления, или со всем сразу.

Пятнадцать минут тому назад медсестра из клиники зашла в кафе и забрала шесть порций кофе, которые она, должно быть, заказала по телефону. Когда она встретилась с ним взглядом, ее движения слегка замедлились. Может, она видела его только что в клинике, а может, заметила у него в руках взятые там бумажки. Ну и что, ничего особенного: потенциальный пациент изучает информацию за чашечкой кофе. Вот если бы медсестра поговорила с девушкой за прилавком, и они бы сопоставили свои наблюдения, и его поведение показалось бы им подозрительным, тогда, конечно, все пошло бы вкривь и вкось, но она этого не сделала. Она взяла картонную подставку с шестью чашками кофе, проверила, плотно ли сидят на них крышки, кинулась назад, в клинику, и перебежала четырехполосную дорогу рывками, то ускоряясь, то останавливаясь. Удивительно ли, что Микки в общем-то беспечен? Уж слишком невелики шансы, что кто-то сложит два плюс два — сведет воедино свои подозрения и получит четыре — картинку, похожую на заговор.

Микки допил кофе и посмотрел на часы. Надо же, позже, чем он думал. Вот бы во всех городах, где располагались клиники новых методов оплодотворения, были такие вкусные пирожные и чудесные кофейни, в которых время летит так быстро, что и не замечаешь. Он собрал в стопку брошюры и засунул в карман зеленой ветровки. Помахав девчушке за прилавком («Черт возьми, офицер, я ведь и правда помню этого Байрона Бонавиту. Он сидел вон там, у окна, и все смотрел на здание клиники, а потом встал и ушел. И еще ручкой мне помахал, доброжелательно так…»), Микки толкнул стеклянную дверь, вышел на улицу, вдохнул пахнущий морем воздух, не слишком горячий и не слишком холодный, и направился к своей машине, припаркованной на достаточно солидном расстоянии, чтобы не проталкиваться потом сквозь ряды пожарных и черно-белых автомобилей.

Когда мужской туалет клиники взлетел на воздух, он успел отойти уже метров на восемьсот. Грохнуло здорово: звук был такой, будто кто-то, укрытый гигантской подушкой, ударил в стальной барабан. Как и все люди, находившиеся в тот момент на тротуаре, он оглянулся; встречаясь глазами с прохожими, он выглядел так же растерянно, как и остальные, как бы говоря: «Это еще что за чертовщина?» Повременив немного, он быстро зашагал к машине, что тоже выглядело совершенно естественно: человек торопится поскорее попасть домой, включить телевизор и узнать из новостей, что произошло и откуда там, вдали, валит зловеще черный дым.