Химия Ее Величества - Ирина Дегтярева Страница 28

Рашид все же вспомнил Ермилова, присутствовавшего на паре допросов недели две назад, и кивнул неуверенно, вроде бы поздоровавшись, а может, обреченно согласившись со своими мысленными предположениями, что появление фээсбэшника, который в прошлый раз даже не удосужился представиться, ни к чему хорошему не приведет.

— Добрый день, Рашид Асланович, — бодро поприветствовал Ермилов, излучая оптимизм. — Думаю, что настало время поговорить всерьез. — Он выложил на стол фотографию перед подследственным.

Рашид, не притрагиваясь к фото, скосил на него глаза.

— Фотошоп, — пожал он плечами.

— Вот прочтите заключение экспертизы о том, что это не монтаж, — Олег подготовился к такому повороту.

Евкоев и не думал читать. Он молча ждал продолжения. Но Ермилов решил действовать поэтапно, добиваясь ответов по каждому пункту.

— Ваше участие в незаконном вооруженном формировании на территории Сирии неопровержимо. Стоит ли запираться?

— Эта фотография ни о чем не говорит.

— Фотография не говорит, но зато заговорил ваш двоюродный брат Багрик Чориев. Вот стенограмма с записи показаний Чориева. Прошу ознакомиться.

Усмехнувшись с ненавистью, Евкоев на этот раз не отверг предложение и с брезгливой гримасой прочел.

— Как вы понимаете, — Олег заметил, что Рашид закончил читать, — эти детали придумать не представляется возможным, тем паче они подтверждаются нашими сведениями о структурных подразделениях ИГИЛ и об их учебных военных лагерях.

— А если он сам связан с ИГИЛ? — предсказуемо попытался перевести стрелки Евкоев.

— Возможно. Однако его показания в точности повторил Джумал Каитов относительно вас, более того, именно он сделал эту фотографию под Табкой. Вы ведь знаете Каитова? Вот и его показания. Нет смысла отрицать ваше знакомство еще до поездки в Сирию. Этому есть десяток свидетелей.

Ермилов оценил выражение лица Евкоева, читающего показания Каитова. Олег напомнил сейчас сам себе кондитера. Люська, когда пекла пирог, тонкой деревянной палочкой протыкала тесто, потом ощупывала палочку. Если та была сухой, значит, тесто пропеклось. Вот и Ермилов взглядом, словно деревянной палочкой, проверял, допекся ли его «пирог».

У Олега оставались в загашнике показания Хамеда в качестве контрольного выстрела.

— И что означает вся эта демонстрация? Я, кажется, тут не за красивые глазки нахожусь. И депортировали меня, опираясь на факты.

Ермилов опешил от наглости Рашида:

— Вы же не признавали очевидное до этой минуты.

— Ну вот, признаю. Не для протокола. Я так понимаю, вы хотите не моего чистосердечного признания, тем более имея на руках все эти бумажки, — он приподнял за краешек лист с показаниями Каитова, — оно вам ни к чему.

— Чистосердечное никогда не бывает лишним. Не понимаю вас, вы же умный человек, признание скостит срок.

— Смотря как и в чем признаваться. Скажешь «а» и придется весь алфавит проговорить.

— Опасаетесь, что откровенность принесет пожизненный срок, а не смягчение приговора? — догадался Олег. Сам факт участия в НВФ, по-видимому, не самый жареный факт в биографии Евкоева.

— Вы-то чего добиваетесь от меня? Признания ради признания? Или есть корыстный интерес?

— Можно и так сформулировать. — Ермилов убрал в портфель фотографию и стенограммы допросов. — Если вы сможете просветить меня по одному вопросу про некоего англичанина, мы будем ходатайствовать в суде о смягчении приговора. Вы же хотите увидеть родителей, сестру?

— Я их увижу…

— В этой жизни, — уточнил Ермилов, — а не в загробной.

— А если поконкретнее, — попросил Рашид, и его лицо неуловимо преобразилось.

Тяжелое выражение, которое преобладало на протяжении первых двух допросов, когда его лицезрел Ермилов, сменилось циничным, рассудочным. Это лишний раз убедило Олега, что он имеет дело не с рядовым бойцом.

Ермилов пожалел, что нет сейчас рядом Горюнова. Петр видел в ИГИЛ разных типов и умел их довольно ловко квалифицировать.

— Вы хотите понять, что является предметом торга? — уточнил Олег. Снова решил действовать поэтапно, не торопясь выкладывать все сразу.

— Англичанин? — переспросил Евкоев. Он явно опасался, что расспросы будут лежать в другой плоскости.

Что-то было у него за душой — черное, как флаги ИГИЛ, мутное, как их обещания правоверной жизни в халифате, о чем он боялся рассказывать здесь, перед фээсбэшником.

Олег ждал, когда Евкоев догадается, о ком идет речь, или перестанет прикидываться, что не понимает. Или там было так много англичан?

— Вы не могли бы уточнить?

— Вы сопровождали его по военному учебному лагерю «Шейх Сулейман» под Хаританом.

— Допустим. Припоминаю. И что вы о нем хотите узнать?

— Все. Приметы, с какой целью приезжал к игиловцам, о чем говорил, в качестве кого вы были при нем.

— А взамен?

— Смягчение приговора. В суде сторона обвинения не будет настаивать на предельно большом сроке. По минимуму. Участие в НВФ, без отягчающих.

— Что вам этот англичанин?

Ермилов промолчал, ощущая заинтересованность Рашида в озвученном предложении.

— Мне надо подумать, — твердо сказал Рашид.

Олег смерил его оценивающим взглядом. Евкоев вознамерился прикинуть варианты. Не прогадает ли он, согласившись? Вероятно, пересмотрит свое отношение к англичанину. Раз тот представляет такой интерес для ФСБ, может, и стоит гораздо дороже. А что наиболее вероятно, Евкоев знает или предполагает, с кем имел дело в лице англичанина, и, прежде чем откровенничать с Ермиловым, попытается прощупать, обладает ли теми же знаниями собеседник из компетентных органов или только догадывается.

— Я и так потерял достаточно времени, — Ермилов встал. — Десять минут на раздумья. Конвойный! — позвал он. — Побудьте с подследственным. Я выйду минут на десять.

Олег нашел в коридоре окно с широким подоконником и решил перекусить, благо запасся бутербродом.

Этот перекус на подоконнике напомнил ему годы после института, когда он почти ежедневно проводил по многу часов в следственных изоляторах Москвы и мог пообедать только так, всухомятку, между допросами.

Люська заворачивала в бумажку бутерброды как примерная жена. До тех пор пока не вернулась в адвокатуру.

Сейчас ее могло встревожить только что-то из ряда вон выходящее. Как, например, недавнее ранение Ермилова, которое он наивно пытался скрыть от ее всевидящего ока. Она сразу учуяла, что у него температура, когда он прилетел из Владикавказа с лепешками, распространяя вокруг себя аромат коньяка.

Короткова потрогала его лоб. От ее рук пахло черной смородиной. Люська в его отсутствие ездила с Наташкой на дачу, собирали урожай.