Неупокоенные - Джон Коннолли Страница 27

Управившись с этим, я пошел гулять с Уолтером. За истекший год он очень окреп и вырос, даже по меркам своего собачьего возраста. Игривости в нем поубавилось, он стал степеннее и пусть немного, но все же напоминал своих предков, больших охотничьих собак первых фермеров и поселенцев Скарборо. Дед однажды рассказывал мне, как в доме у местного охотника остановился на ночлег бродячий циркач, который вез с собой на восток льва в клетке. Мужчины подвыпили, и охотник предложил стравить одну из своих собак с этим самым львом; ставка для зрителей была бочонок рома. Циркач согласился, и назавтра на глазах у собравшихся горожан пса запустили в клетку со львом. После первого же взгляда на льва пес, прыгнув, вцепился ему в горло, повалил на спину и начал драть. Циркач тогда вмешался и смог, заплатив охотнику за бочонок рома и дав еще полсотни долларов, пристрелить в клетке собаку, пока та не разорвала льва в клочья. Уолтер, может, со львом бы и не справился, но он был моим псом, и я его любил. Когда я по нескольку дней кряду бывал в отъезде, за ним присматривали мои соседи Джонсоны, Боб и Шерли. Уолтер против этого не возражал. Он по-прежнему мог разгуливать по своей территории, а они его всячески баловали. Оба были на пенсии, своей собаки у них не было, и Боб с удовольствием брал Уолтера с собой на прогулку. Таким образом, в выигрыше были все.

Вот мы добрались до Ферри-Бич. Уже стемнело, но я хотел подышать воздухом. На моих глазах Уолтер, осмотрительно сунув лапу в воду, тут же ее выдернул. Укоризненно гавкнув, он посмотрел на меня, будто я мог что-нибудь сделать — скажем, нагреть море до такой температуры, чтобы он мог искупнуться. Уолтер завилял хвостом… и тут шерсть у него на загривке вздыбилась. Застыв, он смотрел куда-то мимо меня. Губы его топорщились, обнажая острые белые зубы. Из горла шел низкий утробный рык.

Я обернулся. Среди деревьев стоял человек. Смотри я на него прямо, со своего места я бы, пожалуй, различил лишь ветви и гуляющую рябь лунного света; более отчетливо он проступал, если смотреть на него боковым зрением или вообще чуть в сторону. Тем не менее он там стоял. Свидетельством тому была реакция Уолтера, к тому же я все еще помнил события прошлой ночи: что-то невнятно увиденное мной на краю леса и тут же исчезнувшее; призрачно шепчущий из теней детский голос; слова, начертанные на пыльном оконном полотне.

Полые Люди.

Оружия со мной не было. «Кольт» после поездки к доктору Кристиану остался в машине, а перед прогулкой с Уолтером я его оттуда не вытащил; «смит-вессон» лежал у меня в спальне. Сейчас мне хотя бы один из тех стволов, а еще лучше сразу два.

— Как дела? — окликнул я, приветственно подняв руку.

Человек не двинулся. Пальто у него было грязно-рыжего цвета, так что смешивалось с тенями и песчаной почвой. Лицо проглядывало лишь местами: призрачно-бледная щека, белые лоб и подбородок. Рот и глаза — черные округлые впадины с морщинами вокруг губ и глазниц, как будто кожа в этих местах пожухла и ссохлась. Я сделал осторожный шаг в его сторону; Уолтер двигался рядом. При этом я пытался разглядеть человека, который с каждым моим шагом отступал в деревья, облекаясь темнотой.

И вот он исчез окончательно. Рык Уолтера прекратился. Он приблизился к месту, где недавно стояла фигура, и обнюхал там землю. Запах ему определенно не понравился, судя по тому, как он сморщил нос и провел языком по губам, словно пытаясь избавиться от чего-то неприятного. Я шаг за шагом прошел пролесок до самой его границы, но так никого и не заметил. И мотора никто не заводил. Тишина и покой.

От берега мы направились к дому, при этом Уолтер всю дорогу жался ко мне, приостанавливаясь лишь с тем, чтобы вглядеться в деревья слева от нас. Зубы его были чуть оскалены, как будто он выжидал приближения какой-то покуда еще неведомой угрозы.