Корпус 38 - Режи Дескотт Страница 27

Многочисленные фотографии, сделанные на итальянской ярмарке в 2002 году, показывают цирк: на входе картины с изображениями пресмыкающихся. На обратной стороне фотографии большой вопросительный знак, сделанный фломастером.

Вырезки из итальянской прессы напомнили ему, как в окрестностях Милана нашли тело, расположенное в виде креста, — он специально ездил посмотреть на место преступления. Дело так и не раскрыли. Естественно. И к счастью, говорит он себе.

Недавно содержимое папки обогатилось серией статей, посвященных находке в аквариуме, и двумя снимками с изображением «инсталляции», которые сделал Марсель Барон.

Сравнивая данные своего досье с информацией о Данте, которой его снабдил Барон, Мюллер отметил две детали: задержание за кражу автомобиля в мае 1987-го около Бордо, другое за ограбление в 1993-м в Ницце. Пусть оно и не совпадало с датой исчезновения жертвы, но говорило о том, что Данте путешествовал. Другое тревожное обстоятельство, то, которое открыла ему психиатр, — слово «жонглер»: ярмарочная профессия, которую, подозревал Мюллер, имел преступник.

Однако, думая о своем Змее-путешественнике, Мюллер не понимал, как сумасшедший мог позволить упечь себя в больницу.

Разве что симулировал состояние аффекта. Но чтобы это узнать, надо заставить психиатра ответить на вопросы.

— Вы доктор Ломан? Вы вовремя. Он вас требует.

— Что?!

Сюзанна недоверчиво смотрит на санитара, который их встретил — ее и комиссара Стейнера. Сдержанный прием, который был смягчен авторитетом комиссара.

— Я так понял, вы имеете для него необыкновенное значение. Повезло вам! — ухмыляется санитар.

— Оставьте доктора в покое, — вмешивается Стейнер тоном, которым обычно говорят: «Может, закроешь пасть, придурок?»

Санитар пожимает плечами. Сюзанна поворачивается к Стейнеру, признательно улыбается. Оба молча идут за санитаром к камере Данте.

— Это здесь, — говорит он и открывает дверь. — Но я вас предупреждаю: две минуты, не больше. Вам не полагается тут быть. Он в таком состоянии — я бы удивился, если б вы привели его в чувство. Его продержат до завтра. Для тюрьмы у него неподходящее состояние.

Доктор Ломан замирает в дверях, глядя на бывшего пациента. Данте на кровати. Он не шевелится. Он спит калачиком, голова повернута под странным углом, острым профилем к визитерам.

Первым делом она замечает, как он похудел с тех пор, как прервал курс лечения. Волосы всклокочены. Впечатление такое же, как три с лишним года назад, когда он появился в ОТБ. На левом запястье повязка, под пижамной курткой видна другая, до талии. Он спит, свернувшись в клубочек, словно большой потерявшийся ребенок.

Разглядывая его, она созерцает свое поражение. Это лицо, лицо заснувшего после бури, вновь оживляет ее мысли о выздоровлении, о победе над безумием и господстве рассудка. Когда он вздрагивает, она тоже дрожит. Из-под закрытых глаз за ней с саркастической улыбкой наблюдает Безумие.

— Говорят, некоторые рождаются, чтобы множить вокруг себя бардак.

Стейнеру надоело разглядывать спящего. Сюзанна следует за комиссаром. Они опять в коридоре.

— Он себя покалечил? — спрашивает Сюзанна санитара.

— Еще в доме жертвы, — вмешивается Стейнер. — Перед приездом команды из АКБ.

— Он потерял много крови, но раны неглубокие. Поэтому его привезли сюда.

— Что вы ему назначили?

— Терциан. [34]

— Вы говорили, что он звал меня. Нельзя ли поточнее?

Тучный санитар сконфуженно улыбается и проводит рукой по короткому светлому ежику, стирает три капли пота, блестящие на лбу.

— Когда прибыл, все время повторял: «Доктор Ломан, я хочу видеть доктора Ломан». Как только проснулся. Говорил, что только вы можете его понять.

— Передайте ему, что теперь уже нет, — бормочет она.

— Простите? — переспрашивает санитар.

— Нет, ничего. А еще что-нибудь он говорил? Может, его уже допрашивали?

— Ничего. Но я же говорю, ему лучше лечиться у вас. Он отказывается говорить. Он как будто совсем в своей башке заблудился. И вы единственная связь с его прошлым, о котором он упоминал. Ну, желаю удачи, — насмешливо улыбается санитар. — Потому что он говорил, что хочет вами обладать, — заканчивает он, довольный произведенным эффектом.

Сюзанна сглатывает.

— Однажды люди поймут, что есть нечто гораздо опаснее безумия, потому что оно распространено гораздо шире, — цедит она сквозь зубы. — И это нечто — глупость. Вы идете, комиссар? Мне тут больше нечего делать.

Она быстро шагает от камеры Данте к выходу; полицейский поворачивается к санитару, который смотрит Сюзанне в спину и крутит пальцем у виска.

— Зря вы так разговариваете, — говорит Стейнер, догнав ее на тротуаре. — Не только с санитаром — с людьми в принципе. Они могут плохо реагировать. А вам это не нужно, особенно сейчас.

— Что мне не нужно, комиссар? — спрашивает она, глядя ему в глаза. — Не нужно говорить, что я думаю? Какая глупость! Нет, ну какая же глупость!

— Вы закончили? — перебивает он, глядя на нее с мягкой насмешкой.

— Вы правы… Кстати, вина Данте в деле в аквариуме установлена?

— Нет еще.

— Нет еще? А, понятно.

Она разглядывает массивный силуэт комиссара. Руки в карманах, открытый ворот рубашки, широкие плечи чемпиона по гребле и боксерский нос, насмешливые глаза под полуприкрытыми веками. Стейнер тоже за ней наблюдает.

— Но если он вернется в ОТБ, вы нам расскажете, о чем он говорит, тем более что он хочет общаться с вами. В настоящий момент абсолютно ничего не известно о том, что он делал между уходом со стройки Сегара и до вторжения к Наде Сенего. То есть между средой, 18 июня, и воскресеньем, 6 июля. Кстати, Надя утверждает, будто видела, как Данте следил за ней в торговом центре Барбе-Рошуар несколькими часами раньше. Между этими двумя датами черная дыра — он мог делать что угодно. Кстати, то, что он хотел говорить с вами, — это что-то личное?

— Эротическая фиксация и одновременно замещение образа матери, в данном случае — на врача. Характерно для шизофрении.

— Наоборот, для психопатии, насколько я понимаю. Вы не отступаете от своих идей.

— Вы заметили? Но в данной ситуации… Это не помогло избежать фатальной ошибки в оценке его опасности.

— Это вы нам говорите, доктор… — Затем, помолчав: — Не забывайте, что пока именно вы проделывали основную работу — разве что еще парни из АКБ. Поэтому не мучайте себя. И скажите себе, что, по крайней мере, мы Данте остановили.

Она благодарно улыбается: