«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер Страница 27

Однако, встав коленями на водительское кресло и ударившись бедром о руль, Нанни вдруг осознала, что что-то в машине не так. Она вздрогнула, когда вдруг, уголком глаза, заметила призрачный силуэт, вспыхнувший на ветровом стекле, там, где утром парок из дорожной чашки мужа облизывал холодное стекло. Вглядевшись попристальнее в это стекло, в искаженные отражения садовых принадлежностей Стоны, она уселась на сиденье поудобнее, словно собиралась вести машину.

И тут она поняла, что именно в машине не так. Стона на четыре дюйма выше Нанни, но ноги у них обоих одной длины, так что сиденья их машин были подогнаны одинаково. А сейчас она даже дотянуться до педалей не смогла. Потому что эти полицейские, которые, несмотря на все их саморазрекламированные знания и опыт, несмотря на дорогостоящие приборы и машины, так ничего и не нашли, и поэтому готовы на всяческие инсинуации о том, любят ли Нанни и Стона друг друга, отодвинули кресло Стоны назад. Они не стали тратить время на то, чтобы снова подогнать кресло как надо, или просто не подумали об этом. Она попыталась сдвинуть кресло вперед, потянув за рычаг и раскачиваясь всем телом, но оно не сдвинулось с места. А эти полицейские сейчас сидят в ее гостиной, едят всякую гадость, курят и болтают о кинофильмах.

Нанни опустилась на колени на полу гаража и принялась дергать рычаг и колотить в спинку кресла кулаком. Цементный пол обдирал колени. Да, она сможет привести все в порядок к возвращению Стоны, сможет убрать и вычистить дом после этих полицейских, но они-то должны сделать свою работу, должны вернуть его домой. Они должны сделать что-то — и не дело Нанни знать, что именно они должны сделать. И она сражалась с креслом, пока рычаг не прищемил ей ладонь; струйка крови потекла по запястью, по внутренней стороне предплечья, до самого локтя. Нанни дернула рычаг еще сильнее и заняла такую позицию, чтобы можно было плечом подвинуть кресло вперед.

Малкольм не мог спать, так что он оставил спокойно спящую Дот в постели, зашел в уборную, потом спустился вниз. Думал о том, как похитители собираются получить выкуп, ломал голову над тем, почему они оставили машину с включенным двигателем у выезда из аллеи. Добравшись до кухни, он обнаружил там Тео. Сын сидел за столом, склонившись над картой.

— Три часа ночи, — сказал Малкольм.

— Ты же меня знаешь. От карт никогда не мог оторваться.

Малкольм медленно опустился на свой стул во главе стола. Тео рассматривал карту дорог северного Джерси.

— Что-то не помню о тебе такого. Прямо как Дейв Томкинс. С тех пор как он стал начальником полиции, он реставрирует и возвращает на место старые ашертонские карты, которые наше отделение…

— А ты что, теперь совсем не спишь?

— То так, то сяк. А ты-то что? Нервишки шалят?

— Это Коллин шалит. Я не могу спать, потому что она не может заснуть. Она там, наверху, читает в постели планы продаж продуктов «Гудлайф».

— А я хотел спросить тебя про те подушки. Если они слишком заплесневели, мы могли бы…

— Да нет, с ними все в порядке. Она там на них возлежит, как принцесса, а мне спать не дает.

Что же такое у Тео происходит с правдой? Сегодня днем Малкольм видел, как сын забросил подушки к себе в машину и уехал в яхт-клуб.

Малкольм взял пульт дистанционного управления и включил телевизор. Переключая каналы, он спросил:

— Читает ночью планы «Гудлайф», вот как? — Тео продолжал изучать карту. Год тому назад Коллин пересылала сюда из Вэйла продукты «Гудлайф» ящик за ящиком. Обезжириватель, воск для полировки кузовов, шампунь для собак, жидкость для чистки ковров. Малкольм выписывал Коллин чеки и отсылал бо́льшую часть присланного в церковь. — Она что, опять за «Гудлайф» берется? — снова попытался завязать разговор Малкольм.

Тео забарабанил пальцами по столу:

— Она очень серьезно к этому относится. У нее предпринимательский бзик.

— Да мне кажется, он у вас у обоих имеется.

— Но это же для всех нас сработает. Вот увидишь. — Тео подмигнул отцу, и Малкольм вспомнил, как это бывало: они оба лежат на спинах под «бельведером», извлекая лопнувший карданный вал, и проводят весь день рядом, не жалея сил на то, чтобы водрузить на место отремонтированный.

Тео снова вернулся к карте, но Малкольм хотел продолжить общение:

— С чего бы ты начал поиск, если бы был на месте Дейва Томкинса? Я имею в виду это дело с похищением.

— Не знаю, пап. — Тео вел пальцем по дорогам округа Берген.

— А я тебе вот что скажу. Утром я звякну Дейву и узнаю, как он принял эту байку насчет профессионализма.

Тео поднял глаза от карты:

— Ну, знаешь, я бы на твоем месте поменьше беспокоился о том, как Дейв Томкинс это принял. С самого первого дня, как я поступил в полицию, я только и слышал: «Дейв Томкинс, Дейв Томкинс». Я никогда не мог стать таким копом, как Дейв Томкинс. Ну и прекрасно. Могу с этим согласиться. Но…

— Но я не… — Малкольм покачал головой. Ему никогда и в голову не приходило, что Тео мог подумать, что должен стараться стать таким, как Дейв Томкинс. — Я же никогда…

— Но ты мог бы припомнить, что я больше не коп! Меня уволили, в связи с чем я получаю огромную сумму — целую тыщу долларов в месяц.

Выбор был небольшой — увольнение или выход на пенсию по нетрудоспособности. И если бы Тео уволили за чрезмерное применение силы, он никогда не нашел бы другой работы. Малкольм его просто умолял. Он приказывал ему уйти по собственному желанию, но Тео уперся. «Увольняйте меня, — требовал он. — Или отправляйте на пенсию по нетрудоспособности». Последнее временное отстранение от работы — когда револьвер Тео вошел в контакт с лицом матери подозреваемого — довело мэра до белого каления. Дейв Томкинс, который тогда был заместителем Малкольма, посоветовал ему уговорить сына уйти.

— Можешь мне поверить, — сказал Тео, — Дейв Томкинс в жизни не смог бы провернуть то дело, над которым я теперь работаю.

— Так скажи мне, что… — Горло у Малкольма перехватило, он потянулся за ингалятором. В некоторых отделениях полиции пятеро из десяти копов уходили на пенсию по нетрудоспособности, когда они понимали, что полицейская служба уже сидит у них в печенках. Травма спины из-за падения, поврежденное колено. В некоторых отделениях считали, что это справедливая компенсация, если учитывать, как мало платят полицейским за работу. Но Малкольм никогда так не считал. Дейв тоже. Малкольм никогда не обсуждал с Дейвом увольнение Тео по нетрудоспособности. А Дейв никогда не задавал ему вопросов об этом.

— Значит, это дело кажется многообещающим? — спросил Малкольм, когда грудь отпустило.

— Очень.

— Послушаем подробности.

Тео отвел глаза.

— О каком яхт-клубе речь идет? — спросил Малкольм.

— Я не должен… — Тео потеребил бесформенную бородку. — Ладно, — сказал он, помолчав. — Это на берегу залива Голден-Бэй. Яхт-клуб «Голден-Бэй».