Порода убийц - Джон Коннолли Страница 27

У него был немного гнусавый голос, из-за чего все гласные сливались и было трудно понять, какой у него акцент, к тому же речь незнакомца, как потом оказалось, не изобиловала яркими выражениями — скорее штампы и канцеляризмы.

На его лице снова появилась улыбка, но выражение цепких глаз не позволяло расслабиться и поверить в ее искренность. Напротив, глубоко посаженные, настороженные, они выдавали осторожную, злобную натуру в этом странном, старомодном господине.

— Не думаю, что мне нужна ваша помощь.

Он помахал передо мной пальцем в знак несогласия, и я впервые смог в деталях разглядеть его руки. Они были невероятно тонкие, и в том, как они появлялись из рукавов пиджака, было что-то странное, похожее на движение конечностей насекомых.

Средний палец, не меньше пяти дюймов в длину, так же, как и остальные, сужался к концу: не только ноготь, но весь палец, казалось, становился все уже и уже. Ногти в самой широкой части были не больше четверти дюйма, какого-то странного темно-желтоватого оттенка. Между суставами виднелась рыжеватая поросль, которая покрывала всю поверхность ладони, уходила под манжеты. Это придавало незнакомцу зловещий вид.

— Вот-вот, сэр, — его пальцы зашевелились, словно лапки паука, загнанного в угол и пытающегося освободиться. Жесты рук совершенно не сочетались с его словами и движениями остальных частей тела. Руки незнакомца жили собственной жизнью, каким-то непонятным образом прикрепленные к телу хозяина, постоянно что-то пробующие на ощупь вокруг себя.

— Не надо торопиться, — произнес он. — Меня восхищает независимость, как и любого из нас. Это достойное качество, сэр, несомненно, достойное во всех смыслах, но порой приводит к безрассудным поступкам. Более того, оно может привести права индивида в противоречие с правами ближних, о чем он может и не знать.

В его голосе появился оттенок елейности, он покачал головой:

— Вот живете вы себе, как вам заблагорассудится, а тем самым можете причинять боль и неудобства другим, а это грех, сэр, это и есть грех.

Он провел своими худыми пальцами по животу и замер в ожидании ответа.

— Вы кто? — спросил я. В моем голосе зазвучали тревожные ноты: он выглядел и комично и зловеще, как плохой клоун.

— Позвольте представиться. Меня зовут Падд, мистер Падд. К вашим услугам, сэр.

Он протянул в приветствии правую руку, но я не сделал ответного движения. Я не мог: слишком сильно было отвращение. Когда-то друг моего деда держал паука-волка в стеклянной коробке. Однажды сын этого человека разрешил мне коснуться ноги существа. Паук немедленно отдернулся, но я все-таки успел ощутить мохнатую поверхность конечности. Это было ощущение, которое не хотелось бы повторно испытать.

Рука на мгновение зависла в воздухе, и на лице снова появилась улыбка. Мистер Падд отдернул руку, и она немедленно скрылась в пиджаке. Я слегка подвинул свою правую кисть под газетой поближе к пистолету, большой палец снял предохранитель. Казалось, что мистер Падд не заметил моего движения. По крайней мере, он никак этого не проявил, но я почувствовал, как что-то в его отношении ко мне изменилось: словно у «черной вдовы», которая считала, что загнала в угол безобидного жука, а и из угла в глаза ей глянула разъяренная оса.

Его пиджак натянулся, когда рука зашевелилась, и я заметил рукоятку пистолета под тканью.

— Пожалуй, я бы предпочел, чтобы вы ушли, — спокойно заметил я.

— Очень жаль, мистер Паркер, но наши личные предпочтения не имеют сейчас никакого значения, — улыбка исчезла, и рот мистера Падда сложился в гримасу преувеличенной скорби. — Искренне говоря, я предпочел бы вообще здесь не появляться. Это неприятная обязанность, но, боюсь, это вы своими непродуманными действиями вынудили меня появиться здесь.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Я говорю о том, что вы домогаетесь господина Парагона, дискредитируете работу солидной организации, которую он представляет, пытаетесь связать с ней гибель некой молодой особы. Братство — религиозная структура, ее права определены нашей Конституцией. Вы имеете представление о Конституции, мистер Паркер? Вы ведь слышали о первой поправке к Конституции, ведь так?

Во время всей речи тон голоса Падда оставался спокойно-увещевательным. Он разговаривал со мной, словно родитель с трудным ребенком. Мысленно я отметил, что к определениям Падда, помимо «вызывающий страх», «подобный премыкающемуся или паукообразному» следует добавить «покровительственный».

— Несомненно, а так же о второй поправке [4]. Видимо, вы тоже о ней слышали.

Я вытащил руку из-под газеты и наставил на него оружие. Мне было приятно, что моя рука не дрожала.

— Вот это весьма неприятно, господин Паркер, — заметил он обиженным тоном.

— Согласен, мистер Падд. Мне не нравится, когда ко мне домой приходят вооруженные люди или следят за мной, когда я занимаюсь своими делами. Это некультурно, я от этого нервничаю.

Падд сглотнул слюну, вытащил руки из пиджака и развел их в стороны:

— У меня не было намерений причинить вам вред, но слуги Господни окружены врагами.

— Господь наверняка защитит вас понадежнее, чем любое оружие.

— Бог помогает тому, кто и сам о себе заботится, господин Паркер, — ответил он.

— Не думаю, чтобы Создатель одобрял вторжения в чужие дома, — заметил я, и брови мистера Падда чуть приподнялись.

— Вы меня в чем-то обвиняете?

— А вы не хотите кое в чем сознаться?

— Только не вам, мистер Паркер, только не вам.

И снова его пальцы зашевелились, заплясали в воздухе, однако сейчас в движениях появилась какая-то осмысленность, и я задумался, что бы это могло означать. Только когда я услышал звук открываемой двери машины и силуэт женщины показался на лужайке, я понял. Я встал, быстро сделал шаг назад, поднял пистолет на уровень плеч и, удерживая его обеими руками, прицелился в верхнюю часть туловища Падда.

Женщина приближалась со стороны его левого плеча. Она молчала, держа руку в кармане короткого черного пальто. У нее было очень бледное лицо, безо всякого макияжа. Черная юбка в складку почти до щиколоток, простая белая блузка с расстегнутым воротом, вокруг шеи черный шарф — во всем ее виде было что-то исключительно отталкивающее, некое уродство, которое словно сочилось из пор и заливало всю кожу. Нос на этом лице казался слишком тонким, глаза — слишком большими, брови — белесыми, губы чересчур вывернутыми. Подбородок почти не выделялся, он как-то сразу переходил в складки кожи на шее. Лицо было совершенно бесстрастным и неподвижным.

Мистер Падд слегка повернул голову к женщине, но продолжал смотреть на меня.