Три секунды - Берге Хелльстрем Страница 27

Ему не нужно уважение. А нужна сила, на которую можно полагаться.

— Как раз сейчас у нас четверо сидят в Аспсосе, по трое — в Халле и Кумле. В разных секторах, но они на связи. Я хочу, чтобы в течение недели тебя взяли за достаточно серьезное дело, чтобы ты гарантированно попал в какую-нибудь из этих тюрем.

— Два месяца. Потом я выйду.

— Тебе дадут столько времени, сколько тебе понадобится.

— Я не хочу сидеть дольше. И мне нужна гарантия, что вы вытащите меня через два месяца.

— Не беспокойся.

— Гарантию.

— Мы тебя вытащим.

— Как?

— Пока ты будешь сидеть, мы позаботимся о твоей семье. А когда выйдешь — позаботимся и о тебе. Новая жизнь, новая личность, деньги, чтобы все начать сначала.

В фойе «Шератона» все еще было пусто.

Те, кто приехал в столицу по делам, зарегистрируются в гостинице только вечером. Те, кто приехал посмотреть музеи и памятники, уже ушли в город в компании тараторящего гида и в новеньких найковских кроссовках.

Он допил кофе, махнул официантке — еще один двойной эспрессо и к нему маленькое мятное пирожное.

— Три кило.

Второй зам поставил стакан с соком к остальным.

Он слушал.

— Меня возьмут с тремя килограммами. Допросят, я признаю вину. Объясню, что я — сам по себе. Меня посадят в следственную тюрьму — ненадолго, потому что дело возбудят сразу же. Суд первой инстанции приговорит меня к долгому сроку, три кило амфетамина для шведского суда — это дело особой важности; я объявлю, что согласен с приговором, так мне не придется ждать, когда приговор вступит в силу. Если все сработает как надо, я смогу оказаться в нужной тюрьме через две недели.

Пит Хоффманн сидел в гостиничном фойе в центре Стокгольма, но видел вокруг себя тесную камеру, в которой сидел десять лет назад в Эстерокере.

Он усвоил, за сколько месяцев тюрьма ломает того, кто некогда был человеком.

Гнусные дни, когда кричат: «Мочу на анализ!» — и взрослые мужчины выходят голыми, выстраиваются шеренгой в зеркальном помещении, пока чьи-то глаза изучают их члены и мочу. Гнусные ночи, когда к тебе вваливаются без предупреждения и тебя, полусонного, в одних трусах вытаскивают в коридор, а банда охранников рвет, переворачивает, крушит все в камере и уходит, оставив после себя хаос.

На этот раз он выдержит. Его отправляют туда не для того, чтобы унижать.

— Будешь действовать в два этапа. Так же, как мы в Норвегии из Осло-Фенгсель завоевали тюрьму за тюрьмой. Или из Риихимяки, которая стала нашей первой тюрьмой в Финляндии. — Второй зам нагнулся к Хоффманну: — Ты выдавишь дилеров, которые уже работают в тюрьме. Потом мы начнем по своим каналам доставлять продукцию. Сначала — оставшиеся семьдесят восемь кило, которые Генрик только что одобрил. Они помогут сбить цену. Все, кто сидит, запомнят: у нас товар есть всегда. Амфетамин по пятьдесят крон за грамм вместо трехсот. Пока не охватим всех. Тогда мы поднимем цену. Черт, можно продавать еще дороже. Продолжайте покупать. Мы взвинтим цену до пятисот, даже до шестисот крон за грамм. Или больше не сможете колоться.

Хоффманн словно снова вернулся в тесную камеру Эстерокера. Там правили наркотики. Там правил тот, у кого были наркотики. Амфетамин. Героин. Даже буханка скугахольмского хлеба [22]на ведро гнилых яблок, добавить воды, настаивать три недели в санитарном шкафу, — в день, когда все это превращалось в двенадцатипроцентную брагу, владелец ведра обретал могущество.

— Чтобы справиться с действующими дилерами, мне нужно три дня. В это время я не хочу ни с кем контактировать. Я сам заберу достаточное количество наркотиков.

— Три дня.

— Начиная с четвертого мне понадобится килограмм амфетамина в неделю, доставка — по каналам «Войтека». Мое дело — проследить, чтобы этот килограмм разошелся по покупателям. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь припрятывал порошок или устраивал запасы: обойдемся без конкурентов.

Фойе гостиницы — странное место.

Никто не подслушивает. Никто не изъявляет намерения постоять рядом.

За два соседних столика, которые все это время пустовали, начали вдруг усаживаться японские туристы, терпеливо ожидающие, когда можно будет заселиться в забронированные, но пока не приготовленные номера.

Второй зам понизил голос:

— Как ты пронесешь товар?

— Это мое дело.

— Я хочу знать, как ты все устроишь.

— Так же, как устраивал в Эстерокере десять лет назад. Как делал еще несколько раз в других тюрьмах.

— Как?

— При всем уважении — но вы же знаете, я это умею. Я беру на себя ответственность, этого достаточно.

— Хоффманн, как?

Хоффманн улыбнулся, почувствовав неестественность своей улыбки — первой со вчерашнего вечера.

— С помощью тюльпанов и стихов.

* * *

Дверь, что ли, приоткрыта?

В коридоре послышались отчетливые шаги, кто-то торопливо приближался.

Не хочется, чтобы к нему сейчас заходили. Эти минуты он ни с кем не станет делить.

Вильсон встал со стула и подергал дверную ручку — не открывается. Заперто. Ему померещилось. Шаркающих шагов, которые становились все отчетливее, не было; просто нервы разыгрались, он разволновался сильнее, чем думал.

Две встречи за несколько часов.

Более долгая, в «пятерке», где Паула изложил свою версию убийства на Вестманнагатан и доложил о встрече в Варшаве; и еще одна, значительно короче, в «четверке», во время которой окровавленная рубашка в пластиковом пакете перешла из рук в руки.

Вильсон уперся взглядом в запертый шкаф у противоположной стены, возле двери.

Оно лежало там. Обмундирование убийцы.

Нельзя его там больше держать.

Вильсон снова сел за стол. Шагов в коридоре больше не было слышно, затихли они и в его голове. Он посмотрел на экран компьютера.

Имя: Пит Хоффманн. Личный номер:

721018–0010. Результатов: 75

Важнейший инструмент, при помощи которого Вильсон девять лет создавал самого лучшего агента под прикрытием из всех, о ком ему доводилось слышать.

ASPEN, список преступников, находящихся в оперативной разработке.

Вильсон начал сразу, как только Пит отсидел свое в Эстерокере, его первый день на свободе стал первым днем завербованного агента. Эрик лично встретил Пита у ворот тюрьмы, отвез его в Стокгольм (за пять миль) в своей машине, а когда наконец отпустил, то поехал прямиком в участок и сделал первую запись в ASPEN. С того самого дня любой полицейский, введя пароль и войдя в систему, мог получить информацию о некоем Пите Хоффманне. Краткое, но четкое описание того, как подозреваемый после оглашения приговора, едва войдя на территорию Эстерокерской тюрьмы, был встречен двумя ранее судимыми известными преступниками, связь которых с югославской мафией доказана.