Мурло - Владислав Несветаев Страница 27

Егор открыл окно машины, чтобы остудить разгорячённое лицо. Когда он вдалеке увидел знакомый уазик, его бросило в жар, голова закружилась от ярости, будто его огрели чем-то тяжёлым. Горло сжималось, над веками, по пальцам рук, ног, по груди и подбородку текли потоки электричества, сухой солёный язык липнул к нёбу, губы трескались, в носу зудело от раздражения.

Он бросил машину возле отцовского уазика и спустился к озеру. На чистом белоснежном ледяном поле, как прыщ, торчала чёрная фигура тучного сгорбленного человека с удилищем под ногами. На озере сидели и другие рыбаки, но они не казались Егору прыщами: вид ему портил только отец. Егор порывался окликнуть родителя, но одёргивал себя, не желая привлекать внимание окружающих. Он, из последних сил сохраняя спокойствие, подошёл к Борису и зло прохрипел:

— Где «Газель»?

— О, — Борис обратил удивлённый взгляд на сына, — Егорка. Чего ты? — спросив, он сразу опустил голову и уставился на свой поплавок. — Я спросил, где «Газель»? — строже повторил Егор.

— Вежливей с отцом разговаривай, — спокойно сказал Борис. — Щенок. Наглый больно стал. Что за «Газель»? О чём речь?

— «Газель», которую ты утром из бора увёз. Домрачёва «Газель», — Егор склонился над отцом и крикнул ему: — Да отвлекись ты на меня! — он пнул удилище Бориса. — Вернуть нужно «Газель»! Понимаешь? Вычислили тебя! В полицию хотят обращаться!

Борис смиренно выслушал сына, со вздохом положил руки на колени и тяжело встал прямо напротив него. Вдоволь насмотревшись в сумасшедшие глаза Егора, отец замахнулся и ударил сына по шее. — Белены объелся?! — закричал Борис, стуча кулаками по упавшему на лёд Егору. — Ты с кем разговариваешь таким тоном?! Совсем отупел уже?!

Наконец Борис успокоился. Он перестал бить Егора, но тот не поднимался.

— Спокойнее надо говорить, когда хочешь что-то выяснить. Не объяснил ничего и орать стал — кто так делает? Это я тебя так научил? Вставай давай, — Борис потянул сына за воротник. Тот сел на раскладной стул.

— Машину угнали у Домрачёва, — обиженно сказал Егор.

— А я тут при чём? — буркнул Борис. — Угнали — и ладно.

— При том, что твоим уазиком её буксировали. Не знаешь, кто бы это мог быть? — Егор прищурился.

— А может, ты и был? А что? В детстве полунатить ты любил. Чего ж тебе во сне машину не угнать?

Егор, насупившись, молчал. Собравшись с духом, он неуверенно заговорил:

— Ну серьёзно, ты не угонял?

— А что тебе мои слова? — Борис развёл руками. — Я для тебя, посмотрю, уже не авторитет. Вяжи вора! Вяжи, сынок! — Борис вытянул перед Егором руки.

— Бать, ну серьёзно, — всё больше тушевался Егор. — Брал или не брал?

— А если и брал, то что?

— Ну хорош, а! — рассердился Егор. — Помоги разобраться. Неправильно выходит. Приехал человек в кои-то веки, а у него машину уводят.

— В том, что у человека уводят машину, проблема этого человека, а не вора. Проблема одного человека! А ты делаешь из проблемы одного идиота общую проблему для нормальных людей. Для тебя проблема, для меня. Матери, небось, ещё надул в уши. Говорил с ней?

— Говорил, — сознался Егор.

— Молодец, сынок, молодец. Домрачёв твой, поди, сияет от счастья. Как же! Один при́дурок повесил свои проблемы на другого. Так вы и множитесь, черти: заражаете друг друга. Так что езжай-ка ты отсюдова, пока меня не заразил.

— Не поеду, — сказал Егор.

— Езжай, кому говорят! — упрямо приказал Борис. — Не порть рыбалку.

— Без тебя не уеду.

— Вот как? Чего это? — саркастически спросил Борис.

— Со мной поедешь к Бухаровым.

— У меня ведь, Егорка, терпение не бесконечное. Достанешь — мало не покажется.

Егор испуганными глазами посмотрел себе под ноги, за спину, словно уверяясь, что стоит на крепкой земле. Он помедлил, расправил плечи и смело заявил:

— Говори что хочешь, бать, но без тебя не уеду. Не убедил ты меня.

— А я тебе не демагог, чтоб тебя убеждать. Взял ноги в руки — и сдриснул отсюдова, — Борис кивнул в сторону припаркованных машин.

Егор снова потоптался на месте, набираясь смелости, покряхтел, подышал и заговорил:

— Поехали, бать. Если не брал, так и докажи всем. Чего ты комедию ломаешь, если совесть чиста? Поехали, а? Я же не отстану.

— Егорка, не бери грех на душу, — жалобно попросил его отец, — не зли меня ради всего святого. Клянусь: выведешь ты меня, и я за себя ручаться не буду. — Поехали, бать, — стоял на своём Егор.

— Ну дурной сын у меня вырос, — Борис отчаянно взмахнул руками. — Ну что поделать? Не убивать же его?

Егор не мог понять, к кому обращался отец — тот ходил по кругу, упирая кулаки в бока, и смотрел на небо.

— Хотя такого дурака и забить не жалко.

— Ну чего ты дурость мелешь? — не вытерпел Егор. — Поехали: ты объяснишься со всеми, и я тебя обратно привезу. — Смотри-ка на него, — Борис продолжал общаться с кем-то на небе, — ничего не выяснил, а всем уже всё растрепал. Ещё и трепач, оказывается.

— Ну какой трепач? С чего ты взял? Не говорил я никому ничего. Это я, чтоб свидетели были, чтоб не я один тебя слушал.

— Ни чувства долга перед родителями, ни мозгов, ни любви. Мать, думает, не растреплет. Сколько ж ему? Женится пора, а всё такой же пацан.

— Кончай, бать. Собирайся, поехали, — Егор стал наклоняться, чтобы поднять удилище отца, но тот уничтожающе взглянул на сына, и последний стушевался.

— Ну тебе сложно съездить, что ли? — умоляюще заговорил Егор. — Что нам со всей твоей рыбой делать? И так навалом.

Борис с ненавистью посмотрел на Егора и засобирался. Парень с облегчением вздохнул и пошёл к машине.

Всю дорогу ехали молча. Егор слезящимися глазами с неумело скрываемым беспокойством поглядывал на сурового отца, уставившегося в окно. Машину трясло на ухабах. Всякий раз, как колесо проваливалось в глубокую яму, Борис цокал языком. Егора же бросало в дрожь, когда в салоне раздавалось цоканье. Сын всё порывался попросить отца пристегнуться, но никак не решался сделать это. Он сам уже не верил в виновность родителя. Виноватым он считал только себя.