Донор - Кен Макклюр Страница 26

Закрыв за собой ворота «Буков», Данбар в задумчивости остановился. Разговор с Шейлой мог показаться странным, но так часто бывает в общении с людьми, которые страдают тяжелой болезнью либо находятся под воздействием сильных обезболивающих. От них веет отрешенностью, напоминающей наркотический дурман, но при этом они часто сохраняют удивительную ясность ума, острого как бритва. Несмотря на страдания, вызванные болезнью, Шейла Барнс показалась ему умной, здравомыслящей женщиной и, как и Лиза Фэйрфакс, была явно не из тех, кто может разразиться истерическими воплями. Очередной гвоздь в гробу теории «медсестер-невротичек».

Но помогло ли ему это, размышлял Стивен по дороге к машине. Насколько он понял, исключение одного варианта оставляло два других. Либо умозаключения обеих медсестер были ошибочными, либо — наименее привлекательный сценарий событий — обе были правы, и если это так… Бог знает, куда это его приведет. Стивен решил отправиться в дом Барнсов сегодня же вечером и забрать дневник Шейлы. Может быть, он поможет ему лучше понять, что на самом деле произошло тогда.

Шейла и Сирил Барнс жили в опрятном уютном особнячке, выкрашенном белой краской, распложенном в Берсдене, пригороде Глазго. Когда Данбар добрался туда, уже стемнело, но едва он подошел к входной двери с ключами в руке, зажглась дежурная лампочка и осветила дорожку. Тут же занавески в комнате соседнего дома дернулись, и в окне показался мужчина. Проигнорировав его, Данбар сосредоточился на открывании двери — она была заперта основательно.

Стивен осторожно вошел внутрь, опасаясь сигнализации, о которой Шейла могла забыть предупредить его, и секунду постоял в темноте, затем провел ладонью по стене в поисках выключателя. В помещении стоял затхлый запах — видимо, дом пустовал уже давно, а окна, конечно, были закрыты. Ощущая себя злоумышленником, Данбар медленно прошел по коридору и свернул в гостиную. Когда он зажег свет, тишина и пустота стали почти осязаемыми.

Гостиная представляла собой уютную комнату с мебелью в деревенском стиле, обитой светлой тканью с цветочным орнаментом, расставленной вокруг каменного очага, и множеством маленьких столиков, готовых принять чашки и блюдца. В оконной нише покрытый пылью стоял большой телевизор. Почти все поверхности были заняты фотографиями и сувенирами, по-видимому, привезенными из поездок. Из всего этого Данбар сделал вывод, что у Барнсов был один сын. Свадебная фотография Шейлы с мужем занимала центральное место на письменном столе, на камине стояла фотография, сделанная в день окончания университета. Она была старой, и Данбар решил, что мужчина, изображенный на ней, — Сирил.

Отправившись на поиски спальни, он обнаружил туалетный столик именно там, где и сказала Шейла. Столик выглядел старинным, видимо, он достался Барнсам по наследству. Края высокого зеркала были покрыты паутиной трещин — свидетельство множества переездов, догадался Стивен. Косметические принадлежности, лежавшие на цветном стеклянном подносе, остро напомнили ему изможденное бледное лицо Шейлы. Он открыл ящик и достал дневник.

Однако, едва он уселся в гостиной, чтобы начать чтение, раздался звонок в дверь. В тишине звук казался неправдоподобно громким, и Стивен чуть не подскочил от неожиданности. Открыв дверь, он обнаружил на пороге невысокого рыжеволосого мужчину, одетого в желтый джемпер, из которого торчал воротник клетчатой рубашки, и коричневые фланелевые брюки, натянутые так высоко, что ремень проходил под самой грудью. На ногах у него были шлепанцы из овчины — такие обычно приобретаются в лавках народных промыслов во время автобусных туров. В руках мужчина держал картонную коробку.

— Добрый вечер. Меня зовут Праудфут, — сказал незнакомец. — Я живу в соседнем доме.

— Очень приятно.

— Я видел, как вы приехали, и подумал — может быть есть какие-то новости от Сирила и Шейлы?

— Они очень больны, — ответил Данбар, подозревая, что мужчина просто проверяет его. — Шейла попросила меня привезти ей кое-что из дома.

— Понимаю, — сказал Праудфут неуверенно. — Могу я узнать… вы родственник?

— Нет.