Кносское проклятие - Дмитрий Петров Страница 25

Обезглавленное тело царя лежало навзничь на мраморном алтаре и содрогалось в последних конвульсиях. Кровь из разрубленной шеи сначала изливалась толчками, в соответствии с ритмами умирающего сердца. Затем поток утих — сердце Ми-носа перестало биться.

Крупное мускулистое тело несколько раз содрогнулось, с каждым мигом все слабее. Несколько раз пыталась подняться правая рука — она сгибалась в локте, а затем падала. Ноги в сандалиях раздвинулись, а потом внезапно с силой сжались так, что стукнулись друг о друга колени.

Темная кровь, обильно залившая поверхность алтаря, капала на плиты пола, на глазах густея и сворачиваясь. Воздух в зале богов наполнился тяжелым запахом.

Гупа-ан подхватил отрубленную одним ударом голову царя за волосы и поднял кверху. Лицо стремительно бледнело, лишаясь крови, но глаза некоторое время смотрели осмысленно. Минос еще успел отчетливо увидеть собственное безголовое тело и его предсмертные содрогания. Увидел он и торжествующую Тини-ит с окровавленным топором в правой руке, и оскаленные головы волков вокруг алтаря — жрецы и жрицы не снимали масок до окончания жертвоприношения…

Отрубленная голова еще успела несколько раз моргнуть, а затем мозг, лишенный притока кислорода, начал быстро умирать. Ужас, изумление и гнев, охватившие Миноса, быстро прошли, наступило спокойствие. Глаза остекленели, и через минуту сознание царя померкло навсегда.

— Богиня! — пронзительно завыла Тини-ит, обращаясь к каменному изваянию. — Мы принесли тебе в жертву умилостивления царя! Его кровь — на твоем алтаре. Смилуйся над нами — твоим народом — и помоги нам!

Сначала верховная жрица, а за ней по очереди все жрицы и жрецы окунали пальцы в кровь, разлитую на мраморе, и мазали ею черный лик каменного истукана. Когда богиня насытилась кровью, верховная жрица отступила на шаг и стала молиться над телом принесенной жертвы. Она делала это громко, чтобы все присутствовавшие хорошо слышали каждое слово и исполнились привычным ужасом, которому она служила и для которого была призвана.

Она молилась Тини-ит во имя высшего бога — Червя.

Великая богиня Тини-ит — сама лишь послушная служанка непознанного и вечного божества — Черного Червя, Владыки Черного Пути и Запредельного Знания, приходящего в Сумерках, чтобы насытиться.

— Во Имя Пребывающего во Мраке, — кричала жрица, — Стоящего за Чертой, Во Имя Того, кто заставляет трещать основания мира, ибо не вынести Его величия и мощи.

Из раскрытого рта верховной жрицы вылетали брызги слюны, тонкие губы кривились от страсти. Она яростно мотала головой и махала растрепанными длинными волосами.

— О Ты, пробужденный кипящей кровью дев, услышь мой зов, приди на грешную землю, услаждаемый воплями жертв. Из Девяти Краев Забвения, Из Семи Колодцев Пустоты выйди, Владыка!

Голос жрицы был голосом древности, седой старины, из которой пришло великое Знание о тайных силах, движущих миром.

Это была великая и самая главная тайна жрецов — знание посвященных. Простой народ, даже цари Кносса думали, что выше богини Тини-ит нет ничего и никого. Думали, что она — повелительница мира, владычица жизни и смерти.

Именно Тини-ит публично приносились жертвы. И только жрецы всегда с самого начала знали, что истинный владыка — Червь, но его имя должно быть скрыто от всех.

Пусть народ думает, что служит Тини-ит, и приносит ей жертвы. Пусть заблуждается! На самом же деле верховная жрица служила Червю.

Сейчас она взывала к нему, зная, что ему — Темному Владыке — приятен тяжелый запах пролитой царской крови.

Она обращалась к Черному Червю — повелителю богини Тини-ит, называя его древними именами, тайными, сокрытыми от непосвященных, но обладающими особой силой.

— Йайн! Поклоняюсь Тебе! Йайн! Служу Тебе! Йайн! Восхваляю Тебя! Да померкнет солнце! Да развалится на куски! Ужас, стывший прежде, да возвратится к нам! Эгх'яггихн!

Жрица начала кружиться — сначала медленно, а затем все быстрее, так что короткая цветная юбка разлетелась в стороны. Крики становились все бессвязнее, она входила в состояние, когда способна была видеть Червя. Ее мать — прежняя верховная жрица передала ей тайное знание: когда она умрет, то станет следующей супругой Червя…

Теперь, кружась по тускло освещенному светильником залу богов, верховная жрица в священном ужасе все звала и звала своего будущего мужа:

— Нгхэ! Непреклонный Йатх Йаттхарлрл! Нгхэ! Ненасытный Эггалахамош! Нгхэ! Незримый Аштанга Йаду! Йайн, Владыка Альяха! Эгх'яггихн!

В голосе ее звучали любовь, и преданность, и желание служить до смерти и после смерти. И просьба о снисхождении, потому что Червь действительно страшен, и просьба о помощи, потому что помощи больше ждать неоткуда…

Когда призывы закончились и исступление прошло, верховная жрица в изнеможении упала на пол и лежала там, ожесточенно скребя ногтями по каменным плитам. Иногда руки ее попадали в лужицы крови.

Потом жрица поднялась на ноги и окинула безумным взглядом жриц и жрецов, молчаливо толпившихся вокруг.

— Пора, — сказала она. — Времени осталось мало. Возьмите сокровища.

Самые сильные жрецы взялись за веревки, которыми были опутаны сундуки с золотом и драгоценными камнями, и подняли их. Жрица сама закрыла крышки и двинулась впереди процессии.

В руке она несла большую бронзовую коробку с просверленными в стенках мелкими дырочками. Все шедшие рядом старались не смотреть на эту коробку, не останавливать на ней взгляд. Верховная жрица несла в руках собственную смерть.