Улыбка Афродиты - Стюарт Харрисон Страница 25

– Так у нас уйдет чуть больше времени, – сказал я, – но это хороший отдых.

Алекс только улыбнулась в ответ, продолжая внимательно следить за целью нашего путешествия.

– Изумительно. Откуда вы умеете управлять судном?

– Это единственное, что мне нравилось, когда меня привозили сюда в детстве. Обычно часть лета отец искал затонувшую «Антуанетту». Считается, что на ее борту должна находиться статуя, похищенная немцами из монастыря.

При упоминании о войне Алекс нахмурилась:

– Перед тем как приехать сюда, я прочитала несколько книг о немецкой оккупации Греции. Тут происходило много ужасного. И я продолжаю думать о старике, которого мы вчера видели в Эксоги. Он, наверное, настолько стар, что все это помнит. А когда вы сейчас сказали об ограблении монастыря, у меня возникла мысль, что среди этих оккупантов мог быть мой дедушка.

– Вполне возможно, – согласился я, хотя догадался, что Алекс имела в виду нечто более страшное, чем грабеж. – Вас это беспокоит?

– Вы думаете, что должно?

– Все зависит от обстоятельств. Вы не думали о том, что вам может понравиться далеко не все, что вы узнаете о прошлом своей бабушки?

– Честно говоря, до приезда сюда я не задумывалась об этом. Но взгляд того старика действительно наводит на подобную мысль. А почему вы спрашиваете? Вам уже что-нибудь известно?

– Нет. Но мистер Каунидис – я уже рассказывал о нем – действительно посоветовал мне предупредить вас, чтобы вы поостереглись задавать слишком много вопросов. И Ирэн тоже сделала пару замечаний о том, что некоторые события лучше не вытаскивать из прошлого. Собирался сказать вам об этом позже.

Подумав, Алекс ответила:

– По-моему, неправильно прятать голову в песок только потому, что нам не нравится то или иное событие. Я хочу узнать, какой была Нана в молодости. И что с ней случилось. Но я хочу знать правду, а не правдоподобную версию. Мы ничего не в состоянии понять правильно, если не готовы честно взглянуть в глаза прошлому – разве не так?

– Просто хотел предупредить вас.

– Беспокоитесь, что я поведу себя неадекватно, если всплывет что-либо неприятное?

– Ну почему же?!

– Впрочем, даже если вы и подумали так, я не виню вас. Но я не истеричка, которая посреди ночи прыгает с пристани в воду всякий раз, когда в жизни что-то идет не так.

– У меня и в мыслях не было, что вы такая.

Она задержала на мне внимательный взгляд, словно определяя, правду ли я говорю.

– Расскажите мне о себе, – внезапно попросила она. – Вы знаете самые сокровенные мои тайны, а я о вас почти ничего не знаю.

– А что вы хотели бы узнать?

– Что расскажете. Где вы живете?

– В Лондоне, в Кенсингтоне. Мне тридцать шесть лет, владею небольшой компанией по реконструкции домов. Что еще? Люблю итальянскую кухню, хожу в кино, читаю книги и несколько раз в неделю заставляю себя пробежать три-четыре мили.

– Вы женаты?

– Нет, – несколько неуверенно ответил я. – До недавнего прошлого у меня была женщина, очень много значившая для меня. Но мы расстались.

– Простите.

Наверное, я должен был почувствовать себя неловко, но на деле получилось наоборот: вероятно, неудачные отношения с людьми, которых мы считали своими близкими, дали нам что-то общее. Алекс смотрела на остров, видневшийся в полумиле от нас по правому борту.

– Я рада, что согласилась поехать, – заметила она. – Очень красиво. Вы говорили, что в детстве вас часто привозили на Итаку?

– В общем-то да. Но мне не нравилось. Отец переехал сюда, когда они с матерью разошлись. Обычно я проводил здесь пару недель во время летних каникул.

– Я так понимаю, у вас были не очень хорошие отношения с отцом? Вы не любили его?

– Наоборот, любил, особенно мальчиком. Почти каждое лето я ездил с ним на раскопки, где бы он их ни вел. Он раскапывал римские виллы в самой глуши Сассекса, а я бродил по окрестным полям и лесам с рогаткой, охотясь на белок.

– Типичный мальчишка. Почему мальчишки всегда норовят кого-нибудь убить?

– Наверное, это заложено в нашей природе.

– Вы интересовались археологией?

– В принципе нет. Пожалуй, если бы отец откопал старые мечи или шлемы, все могло бы пойти по-другому, но в основном ему попадались только кусочки мозаики.

Мне вспомнилось, как по вечерам мы все сидели вокруг костра, ели сосиски и печеную картошку, а я вполуха слушал, как отец и его коллеги обсуждали свои находки. Чтобы не задеть его чувства, я изо всех сил притворялся, что мне интересно.

– Мне кажется, отец всегда переживал, когда замечал, что я считаю его работу скучной.

– И так было на самом деле?

– Работу иногда – да, но не его самого.

Как раз у одного из этих летних вечерних костров он впервые признался мне, что любит море и лодки. Я знал, что он вырос на побережье, в Норфолке, и что у его отца была деревянная парусная лодка. Мой отец часто плавал вдоль берега, останавливаясь в бухточках, где проводил весь день, собирая моллюсков или разыскивая окаменелости в скалах.

Чем больше я рассказывал, тем легче находились слова. Закончил я свою печальную историю тем, как мы стали чужими.

– Однажды летом отец проводил раскопки одного саксонского поселения, – начал я. – У него была своя особая теория об обычаях погребения в ту эпоху – он тогда очень интересовался этим периодом. Если бы ему удалось доказать, что он прав, то общепринятое понимание этого вопроса подверглось бы полному пересмотру, тем более что некоторые находки того года, похоже, подтверждали его теорию. Он напечатал статью, но, к сожалению, подтасовал ряд доказательств. Я уверен, все произошло случайно: вероятно, он ошибся в расчетах. Когда же отец понял, что произошло, статья уже привлекла внимание ученых-археологов. Он вынужден был публично признаться коллегам, что его выводы неверны. Профессиональная ошибка погубила его карьеру.

– Со всяким может случиться, – возразила Алекс, – не такой это большой грех, чтобы уничтожить научную карьеру.

– В Оксфорде личная репутация – это все. Она намного ценнее, чем деньги. И конкуренция очень жесткая. Пошли слухи о жульничестве. В конце концов отцу пришлось подать в отставку.

– Представляю, что он при этом чувствовал!

– Да, это было ужасно. Еще будучи мальчишкой, я уже ощутил, каково это. Все местное общество вступило в игру. Внезапно люди, которых мать считала своими друзьями, перестали звонить и под тем или иным предлогом отказывались от приглашений на чай. Женщины, которых она знала годами, не замечали ее на улице. Это было по-настоящему ужасно, и особенно для нее, потому что она выросла в Оксфорде и ее отец был уважаемым ученым.