Письма, несущие смерть - Бентли Литтл Страница 25

1

Билл Тейт

453 Палмира-Драйв

Анахайм, Калифорния 92801

Уважаемый генеральный директор!

Хочу сообщить Вам, что я больше не смотрю новости на канале Кей-эй-би-си. Ваши выпуски последних новостей когда-то были моими любимыми, но меня так раздражает Ваш метеоролог, что я больше не в силах смотреть вашу программу. Тошно слушать пустую болтовню Ваших ведущих, но клоун-метеоролог просто отвратителен.

Отныне я буду смотреть Кей-эн-би-си.

С уважением,

Билл Тейт

P. S. У меня есть устройство Нильсена.

Нет в мире более самодовольного существа, чем уроженец Южной Калифорнии. Как будто эта земля автоматически превращает людей в тупых ура-патриотов. Каждый вечер комики-метеорологи восхваляют регион, торжествуют по поводу мягкого климата, задают телевизионной аудитории риторические вопросы, почему, мол, кому-то хочется жить в других местах; по-идиотски пытаются заставить людей радоваться смогу и перенаселенности; снова и снова повторяют, какие мы счастливые, словно кто-то действительно в это верит. Два дня в год нам удается лицезреть ближайшие горы, и неизменно «Лос-Анджелес таймс» печатает на титульном листе большую цветную фотографию этого чуда наряду со статьей о том, как нам повезло жить в столь прекрасном регионе. Такое впечатление, будто они и не подозревают о том, что большая часть населения Соединенных Штатов созерцает подобные виды ежедневно, а не только когда ураган рассеивает смог.

Дебилы.

Я был сыт по горло этой безмозглой рекламой. Я написал письма на все три местные вещательные станции с жалобами на метеорологов. Я понимал, что они всего лишь говорящие головы (ну, один действительно был метеорологом), однако раз уж они вылезли на экран, то их можно считать журналистами, не так ли? Разве они не должны сохранять беспристрастность? Должно быть, я отстоял свою точку зрения, ибо — подумать только! — меня прекратили пичкать сообщениями о «приятной», «хорошей» или «прекрасной» погоде и просто снабжали объективными сведениями об атмосферных условиях. Неделю. Две недели, в случае с Эн-би-си. А потом вернулись к прежнему легкомысленному фиглярству, как колесо грузовика возвращается в свою колею на грязной дороге.

Это превратилось в игру. От лица эксперта-лингвиста я информировал ведущего новостей о том, что слово хунта произносится именно «хун-та», а не «джунта», как произносит он, путая военную хунту с совещательным собранием в Испании и странах Латинской Америки. Забавно было наблюдать, как он спохватывался прямо в эфире и поправлял себя. От лица оскорбленного американца японского происхождения я объяснял белой женщине-репортеру, что Хиросима — именно Хиросима, а не Хихроушима, и хихикал, когда она запиналась на этом слове.

Новой работы отец не нашел. Я иногда сожалел о содеянном, но отец не менялся, оставался все таким же козлом, болтался целыми днями по дому пьяным и даже не пытался искать работу, так что жалеть его было довольно трудно. О Боге этот жирный, омерзительный ублюдок вроде больше не вспоминал, алкоголь снова стал его опорой. Даже мать не выдержала и нашла почасовую работу, как для того, чтобы избежать общения с ним, так и для того, чтобы принести в дом хоть немного денег.

Меня тоже просили вносить свой вклад, но я упорно отказывался, выдвигая неопровержимый довод, мол, я не просил рожать меня, и давал им понять, что они обязаны обо мне заботиться.

По меньшей мере до того момента, как я смогу убраться отсюда.

Мне казалось, что я начинаю в чем-то походить на своего отца, и эта перспектива меня не радовала. Я стал раздражаться без видимых причин; даже мои друзья заметили, что я разучился веселиться. Заканчивался последний школьный год. Мне следовало прогуливать уроки, болтаться с друзьями, посещать вечеринки, снимать красоток и делать все то, что делают в свой последний семестр выпускники средних школ. Я же мрачно тащился по жизни, находя удовольствие только в коллекционировании пластинок и сочинении писем — в двух отшельнических занятиях, уводивших меня все дальше от основного потока.

Что касается моей рекомендации, то я решил приписать ее Полу Ньюмену. Его знаменитое имя произведет необходимое впечатление. К тому же Ньюмен жил уединенно, и мою ложь проследить будет нелегко. И самое главное, Ньюмен был филантропом; его благотворительная деятельность была всем известна. К его словам прислушаются. В общем, я приступил к созданию рекомендательного письма с одержимостью, коей мне всегда не хватало в учебе. В голове постоянно крутились слова матери: если бы я уделял учебе столько же времени, сколько своей писанине, то, возможно, чего-нибудь и достиг в жизни. Она говорила правду, и я это понимал, но именно в этой области лежали мои интересы. Например, хотя я никому в этом не признался бы, я пристрастился к чтению газетных колонок «Энн Ландерс» и «Дорогая Эбби». Я читал их каждый день. Я с удовольствием узнавал о личных проблемах людей из их писем. Меня это увлекало. Конечно же «Письма редактору» до сих пор были моей любимой частью газеты, и не только потому, что там часто печатались мои сочинения. Получалось, что не репортеры сообщали новости нам, а мы сообщали новости им. На этой арене прояснялись общественные мнения и приоритеты, и, думаю, больше всего мне нравилось то, что людьми так легко манипулировать. Одно-два правильно написанных письма создавали впечатление широкой общественной поддержки какого-либо решения или, наоборот, его неприятия.