Принц с простудой в сердце - Михаил Март Страница 24

— Ты невыносим, Саня. Недаром мой муж считал тебя лучшим следователем Вселенной. Он всю свою карьеру прятался за твоей спиной. Не будь тогда такой раскрываемости, его вышвырнули бы на улицу еще майором.

— Не заговаривай мне зубы, Анна.

— Хорошо. Я все тебе расскажу, но только объясни мне сначала: почему ты уцепился за Добронравова? Он не может быть преступником. Его знают, и ему доверяют десятки уважаемых и порядочных людей. Я наводила справки и имею рекомендации не только от Шестопала, хотя и их хватило бы с лихвой.

— Я за него не цепляюсь. Его зацепили без меня и похитили преступники, а я пытаюсь его найти. Помимо самого адвоката, выкрали все его ценности.

Анна Дмитриевна вздрогнула.

— Его ограбили?

— И, как я понимаю, твои марки тоже исчезли.

— Ты знаешь о марках?

— Мне не надо ничего знать. Я делаю выводы из фактов, а они говорят сами за себя. Речь идет по меньшей мере о двенадцати миллионах долларов.

— О двадцати. У меня официальная купчая на марки, и есть бизнесмен в Голландии, предложивший мне за них двадцать миллионов долларов. Я заключила с ним официальное соглашение. Добронравов был хранителем марок, но купчая и соглашение остались в моем доме. О марках никто не знал, кроме Добронравова. Но он надежнее самого банка. Он их не крал.

— Выкрали его вместе с марками.

— Но кто о них мог знать?

— Украли не только марки, но и около двух десятков картин. О их ценности я пока не готов говорить.

— Ты найдешь его?

— Если мне в этом помогут, а не будут юлить и насвистывать байки. Где ты взяла такие деньги, Анна? Я знаю о твоих доходах и заначках. На пару сотен тысяч ты потянешь, не считая имения. Но ты же его не продала.

— Я обещала тебе правду, изволь. Ты помнишь девять картин, которые украшали большую гостиную?

— Конечно, помню. Но это были копии старых голландцев, что мог заметить не вооруженным взглядом даже начинающий искусствовед.

— Это не так, Саня. Когда Питер осадили красные, правительство Керенского потребовало от моего деда вывести из Эрмитажа самое ценное. Он успел спасти шесть картин Боттичелли. На следующий день Временное правительство пало. А здесь работали художники из Академии, замазывая подлинные полотна гения примитивными копиями. Деда не расстреляли. Все произошло наоборот. Он был нужен красным, которые понятия не имели о богатствах Эрмитажа, а он боялся, что его разграбят, и остался там сторожевым псом. Он ждал, когда в Питер вернется цивилизованная власть. Но она не вернулась. Пришло время, когда дед решил вернуть картины на место. Но тут новая власть начала распродавать коллекцию музея. В стране началась разруха… А потом он уже не мог этого сделать, иначе его расстреляли бы, как всех, кто ходил по улице не той походкой. Так эти замалеванные шедевры и провисели в нашей гостиной больше полувека. И вновь в стране началась разруха под названием «перестройка». Одни нищали, другие богатели. Тогда я и решила, что мои дочери должны уехать на Запад и прожить жизнь достойно. Но картины из страны не вывезешь. Я нашла покупателя среди «новых русских», которому уже некуда было вкладывать деньги. Одновременно нашла и честного обнищавшего филателиста, который тоже думал о будущем своих детей. Продав картины, я купила марки, зная, что их вывезти из страны не составит труда и они не являются достоянием России. Сделка состоялась. Я ждала. Сначала Юля заканчивала институт, потом объявила о своем замужестве. Я решила сделать ей свадебный подарок и отправить за границу с мужем, подальше от Ники, и прекратить общение сестер. На то у меня были свои причины. А Веронике и усадьбы хватит — все равно она после моей смерти все продаст и пустит по ветру. Память, реликвии, традиции, могилы предков, ценности, не имеющие никакого значения для моей младшей дочери. А после того, как этой весной наш дом пытались обчистить и лишь по случайности этого не случилось, я решила передать самое ценное в надежные руки. Это все, что я могу тебе сказать, Александр Иваныч. А сейчас ты пришел ко мне, чтобы объявить, что я нищая. Напрасно. Я обнищала после смерти дочери. Другие ценности меня не интересуют. Надеюсь, я помогла твоему расследованию хоть чем-то?

— Открыла глаза на некоторые детали. Но не назову их ключевыми. А давай-ка вспомним о попытке ограбления твоего имения.

— Пусть тебе Яшка о краже напоминает. Или иди в милицию. Ты тогда и ухом не повел, будто ничего не произошло. Трое мужиков в дом забрались. Это Яшка увидел в библиотеке свет с улицы и вызвал милицию. Украсть ничего не успели. Милиционера ранили и сбежали. После этого я Яшку уволила, а на комнатах первого этажа, окна которого выходят в сад, решетки поставила. Больше воры не лезли. А сторожей нанимать бессмысленно. Раззявы! Да и что у меня красть? Серебро да фарфор? Побьют по дороге. А книги слишком тяжелы, и в них толк знать надо.

— Но воры залезли в библиотеку.

— Там сейф стоит. Только деньги я храню в банке, а в сейфе — старые родовые бумаги.

— А где были марки?

— В этом каталоге и лежали. Я его вместе с марками и отдала Добронравову.

— Хорошо, Анна. Я вижу, ты устала и раздражена. Как что-нибудь узнаю, расскажу.— Трифонов встал.

— Найди марки, Саня. А я найду им нового хранителя.

— Этим я и занимаюсь.— Он поцеловал хозяйке руку и ушел.

На глазах Анны Дмитриевны навернулись слезы.