Черная линия - Жан-Кристоф Гранже Страница 24

Кроме того, с помощью вопросов и комментариев, которые я вам тут же вышлю, я могла бы помочь вам лучше разобраться в самом себе. Я еще не дипломированный психолог, но я могу помочь вам легче перенести некоторые откровения…

Реверди скомкал листок в руке: злость поднималась в нем жгучими волнами, почти душила его. Попав в эту тюрьму, он оказался открыт для всех взглядов, для всеобщего любопытства. Узник зоопарка, выставленный на обозрение любого кретина. Он закрыл глаза и попытался найти в себе хоть каплю спокойствия, чтобы умиротворить свое тело и свой разум.

Когда к нему вернулось самообладание, он расправил листок и продолжил чтение: ему хотелось понять, до каких пределов простирается человеческая глупость.

Но его ждал сюрприз: последняя страница оказалась намного интереснее. Внезапно он почувствовал в ней верный тон, резко контрастировавший с претенциозностью начала письма. Студентка осмелилась провести сравнение между глубоководными погружениями и убийствами:

Может быть, я захожу слишком далеко и слишком спешу, но я улавливаю… — как бы это сказать? — некую аналогию между подводными глубинами и темными побуждениями, которым вы подвержены. В обоих случаях речь идет о мраке, о давлении, о противодействии. Но, кроме того, в определенном смысле, о барьере чистоты, о неизведанном курсе…

Как написать вам об этом? Я чувствую, что эти поступки и эти погружения объединяет одна страсть к исследованию, к преодолению самого себя. И главное, то же головокружение, то же непреодолимое искушение.

Я хотела бы уловить это головокружение, ощутить его рядом с вами, чтобы встать на вашу точку зрения. Я хочу не судить, а разделять.

Если мне повезет и вы согласитесь повести меня, взять меня за руку, чтобы вместе опуститься на глубину, я буду готова услышать все. Дойти вместе с вами до самого конца.

Эти сбивчивые слова не означали ничего особенного, но Жак различал в них некую искренность. Эта девушка душой и телом была готова отправиться вместе с ним в путешествие к сумеркам. Своим инстинктом хищника он даже улавливал определенную двойственность между этими строчками. Может быть, эта «белая гусыня» на самом деле не так чиста, как кажется…

Он понюхал исписанный от руки листок: надушен. Аромат женщины. Вернее, девушки, играющей в женщину. Он был готов держать пари — это «Шанель». Номер пять. Да, Элизабет не просто хотела испытать страх, она хотела зажечь его, соблазнить своей готовностью следовать за ним даже в его логово.

Он кинул письмо на пол и уставился на эту кучу пошлости, нескромности, орфографических ошибок. Тараканы уже прокладывали себе дорожку среди смятых бумажек. В камерах выключали свет.

Девять часов вечера. Жак отпихнул ногой кучу писем и вытянулся возле стены. Злость улеглась, но горечь осталась. Он насмехался над смертью, но впервые ощущал, как он одинок, не понят, понимал, что его «работа» умрет вместе с ним.

Подсознательный импульс прервал его размышления. Его мучила какая-то деталь, которую ему никак не удавалось определить. Он поднялся и нашарил электрический фонарик. Зажав его зубами, чтобы руки оставались свободными, он начал рыться в груде бумаг. Через несколько секунд он нашел письмо Элизабет Бремен. Что-то ускользнуло от него, но что именно?

Он быстро перечитал письмо; ничего нового. Он нашел конверт, заглянул внутрь: пусто. Он осмотрел его со всех сторон. На обороте он увидел адрес отправителя.

Элизабет Бремен указала не свой личный адрес, а адрес почтового отделения в Девятом округе Парижа, куда ей следовало писать «до востребования».

Вот деталь, которую он искал. Несмотря на красивые слова, несмотря на желание сблизиться с ним, студентка приняла эту меру предосторожности. Она боялась, как и все прочие. Она протягивала руку к хищнику через прутья клетки, но делала это с опаской.

Жак погасил фонарик и улыбнулся в темноте.

Ну что же, можно немного позабавиться.