Все, что остается - Патрисия Корнуэлл Страница 23

— Упокой, Господи, их души. Не дай Бог, чтобы меня когда-нибудь еще вызвали на разборку подобного, — воскликнул Марино, поворачиваясь лицом к исходившему от печки потоку теплого воздуха.

Я объехала несколько рытвин.

— Слетелись, как воронье, — сказал он, наблюдая через боковое зеркало за стремительно направлявшимися к своим машинам журналистами. — Какой-то идиот проболтался об этом деле по радио. Скорее всего, это был Морель. Тупой осел, если бы он попал в мою команду, я бы ему не поручил ни одного мало-мальски серьезного задания, а доверил бы лишь склад, на котором выдают униформу, или расположенный в информационном отделе телефон.

— Ты не помнишь, как отсюда можно попасть обратно на Шестьдесят четвертую? — спросила я.

— Держись левее расположенной спереди развилки. Дерьмо, — выругался он, с шумом открыв окно, и потянулся за сигаретой. — Очень приятно ехать в закрытой машине вместе с разложившимися трупами.

Через тридцать миль мы достигли здания морга, в ворота которого я позвонила, предварительно открыв заднюю дверцу своей машины. Находившаяся в нише дверь морга резко заскрипела, заливая ярким светом гудронированное шоссе. Наклонившись, я отворила пикап. Выкатив носилки, мы внесли их в морг, где нас встречала группа врачей-экспертов. Спустившись к нам на лифте, они приветливо заулыбались, едва взглянув на наш груз. Располагавшиеся на носилках холмики с очертаниями человеческих тел были таким же привычным для них зрелищем, как и крематорий. При виде капающей крови и отвратительного запаха ты чувствуешь себя настолько мерзко, что единственным желанием остается поскорее покинуть это место.

Вытащив ключ, я открыла висевший на двери из нержавеющей стали замок, а затем стала искать ярлычки, чтобы пометить тела до размещения их на двухъярусном катафалке и оставить затем на ночь.

— Ты не возражаешь, если я побуду здесь до завтра? Хочешь узнать результаты опознания? — спросил Марино.

— Было бы неплохо.

— Не сомневаюсь, что это они. Не может быть, чтобы это был кто-то другой.

— По-видимому, ты прав, Марино. А чем занялся сейчас Уэсли?

— Уэсли уже едет обратно в Квантико затем, чтобы, упершись флорегеймскими ботинками в свой огромный стол, принимать результаты экспертизы по телефону.

— А мне казалось, что вы были друзьями, — осторожно заметила я.

— Да, были. Но наша жизнь полна неожиданностей, доктор. Чем-то напоминает мои постоянные сборы на рыбалку, когда, согласно всем прогнозам, погода обещает быть замечательной, но, как только я спускаю на воду лодку, тут же начинается моросящий, холодный дождь.

— Ты до конца недели работаешь в вечернюю смену?

— Да, и, кажется, не в последний раз.

— Не хочешь ли пообедать со мной в воскресенье вечером, где-нибудь часиков в шесть или полседьмого?

— Да, наверное, смогу, — ответил он, отведя глаза, прежде чем я заметила в них неизмеримую тоску.

Я слышала, что его жена еще до Дня благодарения вернулась обратно в Нью-Джерси ухаживать за своей умирающей матерью. С тех пор мы часто обедали с Марино, но он очень неохотно рассказывал мне о своей личной жизни.

Одевшись в спецкостюм для вскрытия, я направилась к шкафчику, в котором хранились мои личные, необходимые мне вещи, а также сменная одежда на случай какой-нибудь грязной в гигиеническом отношении работы. Я чувствовала себя так, как будто меня окунули в нечистоты; смрадом были пропитаны моя одежда, кожа и волосы. Быстро набив пластмассовый мусорный бак одеждой и прикрепив к нему записку для смотрителя с просьбой отправить утром содержимое бака в химчистку, я отправилась в душ, под которым стояла продолжительное время.

Одним из многочисленных данных мне психологом Анной советов после отъезда Марка в Денвер был совет выработать противодействие тому огромному ущербу, которому я ежедневно подвергала свое здоровье в процессе работы.

— Физические упражнения, — не переставала постоянно повторять Анна эти два магических слова. — Тогда у тебя улучшится аппетит, сон, да и общее самочувствие. Думаю, что тебе просто необходимо снова заняться теннисом, — советовала она.

Последовав ее совету, я испытала весьма неловкое состояние. Последний раз я держала в руках ракетку, будучи подростком. Если у меня и раньше не получались удары слева, то теперь, по прошествии десятилетий, дела обстояли еще хуже. Раз в неделю я брала уроки тенниса, занимаясь им исключительно по вечерам, чтобы поменьше испытывать на себе любопытные взгляды праздных компаний, собирающихся на вечеринки. Они имели обыкновение встречаться на трибунах спорткомплекса клуба «Вествуд Рокет».

После работы я едва успела доехать до клуба, переодеться в спортивный костюм и, достав из шкафа ракетку, отправиться на корт. Здесь за пару минут перед тренировкой я разминала свое тело с помощью эспандера, наклоняясь всем корпусом и доставая руками до кончиков пальцев ног. Кровь начинала циркулировать все быстрее.

Из-за зеленой шторки появился тренер по имени Тед с двумя корзинами мячей на плечах.

— Услышав последние новости, я даже не надеялся увидеть вас сегодня вечером на корте, — сказал он, устанавливая корзину на пол и одновременно снимая с себя теплый жакет. Всегда веселый, с шоколадным загаром, Тед постоянно встречал меня улыбкой и остротами. Сегодня же он пребывал в совершенно подавленном настроении.

— Мой младший брат был знаком с Фредом Чини. И я его знал, правда, не очень хорошо. — Пристально глядя на теннисистов, тренировавшихся на расположенных немного поодаль площадках, Тед добавил: — Фред был замечательнейшим парнем. Просто не могу себе представить… Да, мой брат был потрясен этим известием. — Нагнувшись вперед, он вытащил несколько мячей. — Если хотите знать, я очень огорчен тем, что в прессе упоминается только имя Деборы. Такое впечатление, что только она была превосходной девушкой, и происшедшее с Фредом не было так уж ужасно. — Затем, немного помолчав, он сказал: — Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, я понимаю, — ответила я. — Но, с другой стороны, вся семья Деборы Харви находится под пристальным наблюдением общественности, и им ни за что не дадут возможности побыть наедине со своим горем, учитывая положение, которое занимает мать Деборы. С какой стороны ни посмотри на эту проблему, вся она пронизана несправедливостью и вместе с тем трагизмом.

Посмотрев мне в глаза, Тед промолвил:

— Вы знаете, я немного по-другому смотрю на эту проблему. Но вы абсолютно правы. Быть знаменитостью — не такое уж веселое занятие. Как бы там ни было, я думаю, вы сюда пожаловали совсем не затем, чтобы часами стоять, выслушивая меня. Что мы сегодня будем отрабатывать?

— Удары снизу. Погоняйте меня хорошенько из угла в угол, чтобы отучить навсегда от курения.

— На эту тему я не буду больше читать вам лекций, — сообщил он, направляясь к центральной части натянутой сетки.

Отступив к основной линии, я нанесла первый удар. Ничего худшего я и представить себе не могла: мой первый удар справа ничем не отличался от сплошных двойных бросков.