Каштановый человечек - Сорен Свейструп Страница 23

– Вот что нам предстоит исследовать, когда закончим с хрюшкой. Мачете более или менее соответствует найденному у осужденного по делу Хартунг, и я хотел бы расчленить свинью точно так же, как он, судя по его показаниям, расчленил тело девочки. Я возьму фартук, ладно?

Хесс кладет оружие и папку с делом на стальной стол, рядом с которым стоит Генц, и надевает один из висящих на вешалке фартуков. Генц переводит взгляд с папки на Хесса и обратно.

– Но зачем? Не думаю, что это может иметь отношение к тому делу. Тули́н говорит, что…

– А оно и не имеет. Если кто-нибудь войдет, мы разделываем поросенка для рождественского обеда. Ты возьмешься или мне начать?

* * *

Если б еще несколько дней назад кто-нибудь сказал, что ему придется расчленять свинью, он ни за что не поверил бы, однако случилось нечто, что заставило его посмотреть на расследование по делу об убийстве Лауры Кьер под другим углом зрения. И вовсе не то внутреннее беспокойство, которое он ощутил после разговора с Магнусом в глострупской больнице, было тому причиной. Если каштанового человечка с отпечатками пальцев Кристине Хартунг оставили на месте преступления, грубо говоря, одновременно с убийством, можно, конечно, вести речь о выходящей из ряда вон случайности. Но, уже сидя в электричке на пути домой из Глострупа, Хесс постарался переосмыслить весь ход расследования. В принципе, он не подвергал сомнению, что почти год назад дочку Хартунгов убили, а тело ее расчленили, как рассказала ему Тули́н. Да, работать в датской полиции – не самое легкое на свете дело, это он на собственной шкуре испытал, но если судить по тому, как основательно сотрудники убойного отдела расследуют преступления, и принять во внимание высокий процент раскрываемости, отдел вполне можно отнести к лучшим во всей Европе. Человеческая жизнь все еще что-то значит в этой стране – и в первую очередь когда речь идет о жизни ребенка, а уж тем более о жизни дочери известного парламентария. И тот факт, что Кристине Хартунг была дочерью министра, однозначно предполагал полномасштабное расследование с привлечением работавших круглосуточно многочисленных следователей, криминалистов, судебных медиков, оперативников и даже контрразведчиков. Преступление против девочки, по всей видимости, рассматривалось как атака на демократию, и, конечно, именно в связи с этим была дана команда «свистать всех наверх!». В общем, Хесс доверял результатам расследования. И когда он добрался до своей берлоги в Парке Одина, оставался без ответа лишь вопрос, случайно ли появился каштановый человечек на месте преступления или был подброшен с какой-то целью. И все так же тревожило его ощущение внутреннего беспокойства.

По прошествии нескольких дней следствие пришло к вполне логичному выводу: выдвинуть подозрение в адрес сожителя убитой Ханса Хенрика Хауге, с чем примирился и сам Хесс. Направление расследования определяла Тули́н, а она действовала энергично и оперативно, но при этом явно нацелившись на уход из отдела и продвижение вверх по карьерной лестнице. К тому же она вела себя довольно сдержанно по отношению к Хессу, хотя, с другой стороны, его участие в процессе, если не считать спонтанной и проведенной по его инициативе беседы с Магнусом Кьером, было весьма и весьма ограниченным, в том числе и потому, что сам он не раз и не два пользовался каждым удобным случаем, чтобы остаться в тени. В основном Хесс занимался составлением на пару с Франсуа рапорта для своего начальника в Европоле. Многажды отредактированные документы были отправлены по назначению, и в ожидании решения своего немецкого патрона Хесс продолжил приводить в порядок квартиру.

Надеясь на скорое возвращение к лихорадке буден в Европоле, он даже связался с риелтором. Вернее – с несколькими. Первые три маклера, которым он позвонил, не захотели даже заносить его собственность в свои картотеки. Четвертый же согласился, но заранее предупредил, что период ожидания может затянуться, ибо район проживания Хесса пользуется дурной славой. «Если только не отыщется какой-нибудь исламист или просто уставшее от жизни существо», – добавил риелтор. Назойливый управдом, разумеется вмешался в ход ремонта, и Хессу пришлось наслушаться от невысокого росточка пакистанца всякой белиберды, пока он орудовал малярной кистью, но, несмотря ни на что, работа продвигалась.

Однако вчера вечером кое-что произошло. Сперва ему позвонили из Гааги, и некий секретарь холодным голосом сообщил по-английски, что Фрайманн желает переговорить с ним по телефону в пятнадцать часов следующего дня. Перспектива прямого общения с шефом приободрила Хесса. И придала ему дополнительных сил, достаточных для того, чтобы взяться за покраску потолка, что он вообще-то предполагал отложить до лучших времен. На его беду, у него закончились листы картона, взамен которых он получил от управдома целую кипу старых газет из подвала и расстелил их на полу, чтобы не запачкать его. И как раз тогда, когда Хесс закончил красить потолок на кухне, он глянул вниз с высоты стремянки – и встретил взгляд Кристине Хартунг, смотревшей на него с газетной страницы.

Соблазн был слишком велик, и Хесс тут же поднял с пола заляпанными краской руками газетную страницу с фотографией девочки. «Где Кристине?» – вопрошал заголовок. Вскоре ему понадобилось продолжение статьи, и он нашел его среди газет, расстеленных на полу туалета. Автор так называемого очерка, датированного десятым декабря прошлого года, подводил итоги на ту пору безрезультатных поисков тела Кристине Хауге. Собственно расследование преступления было прекращено, но автор нашел хороший повод ради сенсации мистифицировать кончину Кристине Хауге.

Во время состоявшегося за месяц до этого допроса преступник Линус Беккер признал себя виновным в том, что изнасиловал и убил Кристине, а затем расчленил ее тело, однако останки так и не были найдены. Очерк сопровождался весьма впечатляющими черно-белыми фотографиями команды поисковиков, прочесывающих лесные пространства. Кроме того, приводились высказывания нескольких анонимных источников в полиции, заявивших, что лисы, барсуки и прочие звери вполне могли откопать и просто сожрать останки, почему найти их и оказалось невозможно. Впрочем, шеф убойного отдела Нюландер высказывался в более оптимистическом ключе, хотя и он намекал, что погодные условия не споспешествовали поискам. Журналист задал ему вопрос, можно ли доверять признательным показаниям Линуса Беккера – дескать, не оговорил ли он себя, – однако шеф убойного отдела отверг эту версию. По его словам, помимо признательных показаний Беккера, есть надежные доказательства убийства и расчленения; впрочем, углубляться в детали Нюландер в интервью не стал.

Хесс попытался продолжить ремонт, но в конце концов решил заехать в управление: во-первых, чтобы забрать служебную машину, в которой он на следующий день собирался перевезти домой купленную в магазине стройматериалов сети «Сильван» машину для циклевки полов, а во-вторых, чтобы обрести душевное спокойствие.

В управлении было безлюдно – ведь дело происходило воскресным вечером, и короткая стрелка часов приближалась к десяти, – однако ему посчастливилось застать на рабочем месте последнего еще не ушедшего с работы сотрудника административного отдела. Хесс объяснил, что ему необходимо просмотреть материалы по делу Лауры Кьер, и тот помог ему войти в базу данных на компьютере в кабинете в самом конце коридора. Но как только благодетель Хесса улетучился, он тут же отыскал в базе дело Кристине Хартунг.