Письма, несущие смерть - Бентли Литтл Страница 22

1

Как оказалось, директор Пул искренне надеялся на мое участие в заседаниях школьного консультативного совета. Я обнаружил это как-то в понедельник, получив из канцелярии записку с напоминанием о том, что заседание совета состоится в тот же вечер. Обрадовавшись уважительной причине улизнуть из дома в свободный от работы вечер, я сказал родителям, что должен идти на заседание, и после ужина вернулся в школу. Проходя мимо почтового ящика, рядом с которым в тот далекий вечер ударила клюкой ведьма и свалился с неба голубь, я вздрогнул и поспешил дальше. Нет, вины своей я не чувствовал, но ощущал ответственность, а темнота обострила детские воспоминания, и я испугался не на шутку.

Не пиши!

Члены совета встретились в кабинете биологии. Не знаю, почему директор выбрал именно этот просторный класс. Странно придвигать стулья к подиуму, когда нас всего пятеро и мы вполне могли бы собраться в маленьком конференц-зале при директорском кабинете. Но решение было принято, и я прошел по сумрачным коридорам мимо рядов шкафчиков к освещенному прямоугольнику — открытой двери в кабинет биологии.

В совет входили мистер Пул, я и раздражающе сверхактивная троица, которую я видел на различных принудительных мероприятиях, но знаком с ними не был.

— У нас здесь все очень просто, — сказал директор, и действительно, было очень странно видеть его в джемпере, а не в официальном костюме и рубашке с галстуком.

Присутствующие начали обсуждать, как лучше разрекламировать школьную программу «Посоветуйся со сверстниками». Программа явно нуждалась в рекламе, потому что я, например, никогда о ней даже не слышал. Предложив написать в газету статью о программе, мистер Пул посмотрел на меня, кивнул и улыбнулся, как будто эта светлая мысль принадлежала мне. Одна из активисток — Лейси, хорошенькая блондинка, не успевшая снять форму команды болельщиц, — предложила нарисовать плакаты силами учащихся художественной школы.

— Устроим соревнование на лучший плакат! — высказалась Кей, одна из тех суперорганизованных девчонок, в которых уже просматривалась будущая деловая женщина. — Предложим нарисовать эскизы и назначим приз за лучший проект. И плакаты получим, и шумиху обеспечим!

Мне ужасно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте.

Поскольку в весенние каникулы собирались перемостить парковку, перешли к обсуждению покрытия. Признаться, я не был знаком с задачами школьного консультативного совета, но мне показалось, что это слишком технический вопрос для подростков. Тем не менее разгорелся жаркий спор. Лейси и Кей агитировали за какое-то покрытие из переработанного пластика, а Тимоти, третий суперактивист, лоббировал что-то более дешевое и традиционное.

— А что думаешь ты? — обратился ко мне директор, и великолепная троица уставилась на меня.

Да ничего я не думал. Я стал бормотать, что это, мол, первое мое заседание, и я некомпетентен в данном вопросе, но Кей перебила:

— Ну, уж какое-то мнение у тебя должно быть!

Может, и должно, но не было. И просто потому, что Кей меня раздражала, я заявил, что согласен с Тимоти.

Следующие полтора часа происходило примерно то же самое, и меня все время втягивали в дискуссию. Я не знал, что говорить, обсуждаемые проблемы меня не трогали, однако постепенно мне стало казаться, что цель присутствующих — сбить меня с толку и выставить идиотом. Конечно, я хотел улучшить свое резюме, но не такой же ценой! Я уже сомневался, стоила ли игра свеч. Мистер Пул мне совсем не помогал. Он втянул меня в этот идиотизм, но теперь посматривал как-то странно, что мне совсем не нравилось. Я вздохнул с облегчением, когда заседание закончилось, и сразу же смылся, чтобы ни с кем не разговаривать.

Когда я вернулся домой, родители опять воевали. Я вошел через парадную дверь, проскользнул мимо кухни и незамеченным пробрался в свою комнату.

Через два дня меня вызвали в кабинет директора, причем со спортивных занятий, и я сразу понял, что дело серьезное. С других уроков вызывали в администрацию довольно часто, но вызов со спортивных занятий был чрезвычайным событием, наверное, потому, что ученику приходилось переодеваться, а это слишком хлопотно. Однако меня вызвали и не разрешили переодеться, а заставили идти прямо в спортивных трусах, отчего я почувствовал себя глупым и словно выставленным напоказ. А в администрации, среди воспитателей и секретарей, я показался себе совершенно голым.

Мистер Пул ждал меня. И счастливым он не выглядел. Без суеты и разговоров он завел меня в свой кабинет и закрыл дверь, затем подошел к столу и взял в руки папку. Он не сел и мне сесть не предложил.

— Меня поразило твое поведение на вчерашнем заседании комитета, — начал он.

Мой желудок сжался от дурных предчувствий.

— Мне показалось странным, что человек, предположительно привыкший к встречам с различными общественными группами и способный заставить конкурирующие организации делиться деньгами и совместно работать, столь плохо подготовлен и явно неловко себя чувствует в деловой обстановке. Поэтому я провел небольшое расследование. Нет никакого Института Собрайети. Никакого! Что касается других перечисленных в полученных нами письмах организаций, в двух реальных о тебе никогда и не слышали. Ты сам написал эти письма!

От его искреннего разочарования я почувствовал себя таким подлым, как никогда еще не чувствовал.

Я ничего не подтверждал, ничего не отрицал. Я просто стоял перед ним, жалкий и растерянный, а желудок мой сжимался все сильнее.

После долгой паузы директор наконец спросил:

— Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?