Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер Страница 22

Осенью 2013 года добродушная атмосфера, царившая в полиции Орфеа в момент моего появления, продержалась от силы пару дней. Вскоре началась притирка, первые трудности. Для начала всплыла организационная деталь: встал вопрос, как быть с туалетами. В той части помещения, что была отведена полицейским, туалеты находились на каждом этаже, но все мужские, с рядами писсуаров и кабинок.

– Надо просто сделать один туалет женским, – сказал кто-то из полицейских.

– Да, но тогда придется ходить писать на другой этаж, не удобно, – возразил другой.

– Можно считать, что туалеты смешанные, – предложила я, чтобы не усугублять ситуацию. – Если, конечно, это никого не смущает.

– А мне неловко писать, когда в кабинке за спиной делает свои дела женщина, – отозвался еще один мой новый коллега, поднимая руку, как школьник.

– Заедает у тебя, что ли? – хихикнул кто-то.

Все дружно расхохотались.

Оказалось, что возле приемной, прямо рядом с окошком, есть мужской и женский туалет. Мы решили, что я буду пользоваться гостевым женским туалетом. Всякий раз, захотев в туалет, я должна была спускаться в приемную, но меня это вполне устраивало. До тех пор, пока я однажды не заметила, что полицейский в приемной, хихикая, подсчитывает мои походы.

– Что-то она больно часто писает, – шепнул он коллеге, высунувшись в окошко. – Уже третий раз сегодня.

– Может, у нее месячные, – ответил тот.

– Или пальчиком работает, мечтает о Гулливере.

Оба прыснули.

– А тебе надо, чтобы она о тебе мечтала, что ли? Она же с прибабахом, не видишь?

Другой проблемой смешанного личного состава стала раздевалка. Во всем здании была только одна большая раздевалка, с душами и шкафчиками; здесь полицейские могли переодеться перед началом и после конца смены. В результате моего появления доступ в раздевалку для всего мужского населения оказался закрыт, притом что я об этом вовсе не просила. Шеф полиции Гулливер повесил на дверях, под гравированной металлической табличкой раздевалка, бумажку с надписью “женская”. “Раздевалки для мужчин и женщин должны быть раздельные, так полагается, – объяснил Гулливер ошарашенным полицейским. – Мэр Браун требует, чтобы Анне было где переодеться. Стало быть, отныне, господа хорошие, вы будете переодеваться у себя в кабинете”. Все дружно заворчали; я сказала, что лучше сама буду переодеваться в кабинете, но Гулливер не согласился: “Того гляди, парни застанут тебя в трусах, мне только этих историй не хватало для полного счастья. – И добавил с сальным смешком: – И вообще, штаны держи застегнутыми на все пуговицы, смекаешь, что к чему?” В конце концов был найден компромисс: мы решили, что я буду переодеваться дома и приезжать на службу прямо в форме. Все остались довольны.

Но назавтра, не успела я выйти из машины на служебной парковке, как Гулливер вызвал меня к себе в кабинет.

– Анна, я не хочу, чтобы ты разъезжала в форме на личной машине.

– Но на работе мне негде переодеться, – сказала я.

– Знаю. Поэтому хочу предоставить в твое распоряжение одну из наших немаркированных машин. Когда ты в форме, езди на ней.

Так я оказалась обладательницей служебного авто – черного внедорожника с тонированными стеклами и скрытыми маячками над лобовым стеклом и за решеткой радиатора.

Но я не знала, что в автопарке полиции Орфеа всего две такие машины. Одну шеф Гулливер забрал в свое личное пользование, и вторая, стоявшая на парковке, была вожделенным сокровищем для всех моих коллег. И теперь это сокровище выделили мне, что, естественно, вызвало всеобщее раздражение.

– Почему ей привилегии? – возмущались коллеги на стихийном собрании в комнате отдыха. – Не успела явиться, а уже на особом положении.

– Выбирайте, парни, – сказала я, когда они ввалились ко мне. – Хотите, берите себе машину и отдайте мне раздевалку. Меня это вполне устроит.

– Да чего ты тут ломаешься, просто переодевайся в кабинете! – возразил кто-то. – Боишься, что ли? Мы тебя не изнасилуем.

Из-за этой машины случился мой первый невольный конфликт с Монтейном. Он уже давно на нее нацелился, а я ее увела у него из-под носа.

– Она должна была быть моя, – ныл он у Гулливера. – Я помощник или что? Ты меня на посмешище выставил!

Но Гулливер объяснил ему причину отказа:

– Слушай, Джаспер, я понимаю, ситуация непростая. Для всех и для меня первого. Поверь, я бы без этой дамы прекрасно обошелся. Женщины всегда создают напряжение в команде. Вечно что-то кому-то доказывают. Я уж не говорю про то, что, когда она забеременеет, нам придется выходить на сверхурочные, чтобы ее заменять!

Неприятности шли одна за другой. После проблем логистики под вопросом оказались мои знания и навыки. Я занимала пост второго помощника шефа полиции, созданный специально для меня. Официальная версия сводилась к тому, что Орфеа растет и развивается, у городской полиции прибавилось работы, ее штат вырос и появление в руководстве третьего человека позволит немного разгрузить Гулливера и его помощника Джаспера Монтейна.

Первым делом меня спросили:

– Зачем им понадобилось создавать для тебя специальный пост? Потому что ты женщина?

– Нет, – возразила я. – Они сначала создали пост, а потом стали искать, кто его займет.

Потом все обеспокоились:

– А если тебе придется драться, как мужику? Ты ведь женщина, одна в патрульной машине. Ты можешь задержать какого-нибудь парня в одиночку?

– А ты можешь? – в свой черед спросила я.

– Конечно.

– Так почему я не смогу?

Наконец меня попытались оценить:

– У тебя есть опыт оперативной работы?

– У меня опыт работы на улицах Нью-Йорка.

– Это разные вещи, – возражали мне. – Ты в Нью-Йорке чем занималась?

– Была переговорщиком в группе чрезвычайных ситуаций. Выезжать приходилось постоянно. Захваты заложников, семейные драмы, угрозы убийства.

Но коллеги пожимали плечами и твердили:

– Нет, это совершенно разные вещи.

* * *

Первый месяц я работала в паре с Льюисом Эрбаном, пожилым потрепанным полицейским; он собирался в отставку, и я должна была занять его место. Я быстро привыкла к ночному патрулированию на пляже и в городском парке, к протоколам ДТП, к выездам на потасовки после закрытия баров.

Но если в оперативной работе я быстро показала себя и как старший по званию, и как участник операций, то бытовые отношения складывались с трудом: пошатнулась сложившаяся к тому времени иерархия. Долгие годы Рон Гулливер и Монтейн были неким двуглавым начальством: два волка во главе стада. В октябре следующего года Гулливер выходил в отставку, и считалось, что его место займет Монтейн. К тому же именно Монтейн фактически заправлял всем в местной полиции, Гулливер лишь делал вид, что отдает приказы. Гулливер был человек, в сущности, симпатичный, но плохой руководитель; Монтейн вертел им, как хотел, и уже давно возглавил командную цепочку. Но теперь все изменилось: после моего вступления в должность второго помощника мы командовали втроем.