Через мой труп - Миккель Биркегор Страница 21

Девушки прекрасно ладили между собой, и мы вчетвером регулярно устраивали шикарные обеды, на которых нам с Бьярне отводилась роль тамады и посудомоек.

С приходом Анны в жизнь Бьярне Мортис снова оказался третьим лишним. От Бьярне он не отвернулся, как это было в случае со мной, и к Анне относился, в общем-то, неплохо, однако я подозреваю, что ему было невыносимо тяжко созерцать их семейное счастье. Он привык чутко улавливать настроение окружающих и вовсе не нуждался в жалости и сочувствии, которые невольно питала к нему эта сладкая парочка. Прожив с ними пару недель, он решил, что с него довольно, и перебрался в однокомнатную квартирку на Вестербро.

Оказалось, что Анна, как она ни пыталась это скрывать, особа весьма состоятельная, и это позволило им с Бьярне оставить за собой всю нашу огромную квартиру, не сдавая комнат новым постояльцам.

Итак, «Скриптория» стала для меня прочитанной главой, однако я не испытывал никакой тоски по ней. Лишь во время наших с Бьярне обедов иной раз всплывали из небытия прежние истории и проявлялся специфический дух, царивший некогда в этих стенах. В такие моменты мы с ним могли взгрустнуть по былому энтузиазму, свободным отношениям и дружеским попойкам, однако в то же время оба тщательно следили за тем, чтобы ничто не возвращалось на круги своя.

С моим переездом к Лине выяснилось, что ее квартирка маловата для нас обоих. Мне нужен был уголок, где я мог бы писать; Лина же нуждалась в месте для репетиций. К счастью, мы сумели подобрать вариант обмена на четырехкомнатную квартиру в том же доме, хоть это и нанесло чувствительный удар по нашему бюджету. Как писатель, я почти ничего не получал, а доходы от случайных приработков были мизерны. Лина выступала в различных театрах, и со временем она стала получать все лучшие и лучшие контракты, однако поначалу случались периоды, когда у нее вовсе не было работы. Поэтому в первый год нашей совместной жизни мы существовали исключительно на те деньги, что достались Лине по наследству после смерти матери, однако и при этом нам постоянно приходилось искать дополнительные источники заработка. Тем не менее наша нынешняя четырехкомнатная квартира оказалась для нас даром небес. У меня появился собственный кабинет, все стены которого были увешаны книжными полками. Кроме него, у нас были гостиная, столовая и спальня. За исключением моего кабинета, все остальные комнаты были обставлены по-спартански, при этом всю немногочисленную мебель мы приобретали исключительно на блошиных рынках. С другой стороны, благодаря этому в гостиной оставалось много места для ежедневных занятий Лины: она демонстрировала разные танцевальные па и растяжки, а я на время превращался в благодарную публику.

Несмотря на скудность обстановки, в квартире царил уют. У Лины был истинный талант извлекать максимум из любой мелочи, и при этом никакая работа по благоустройству жилья ее не смущала. К примеру, если ей казалось, что в интерьере комнаты прекрасно смотрелась бы определенная картина, она сама ее рисовала. Когда надо было развесить светильники, все они оказывались на нужных местах к моему возвращению. Даже перетяжка мебели ее не пугала. Обустраивая наше гнездышко, она полагалась исключительно на собственный вкус, однако меня все устраивало, и я ощущал себя на верху блаженства.

Между тем мои писательские труды продвигались крайне медленно. Чтобы свести концы с концами, мне приходилось одновременно работать на нескольких работах, так что для творческих изысканий оставалось совсем мало времени. Работа над рукописью второго романа, «Стены говорят», заняла у меня более двух лет, да и сама книга получилась, мягко говоря, не совсем удачной. Это был достаточно невнятный с точки зрения композиции рассказ о событиях, происходящих в стенах гостиничного номера. При этом в одну кучу были смешаны самоубийство, пьяные оргии, разврат и прелюбодеяния. До сих пор для меня остается загадкой, почему издательство все же решилось напечатать роман. Как бы там ни было, но книга все же вышла, хотя большая часть тиража в результате пошла под нож — по всей стране было продано не больше сотни экземпляров.

Тем не менее я все же получил небольшой гонорар — не бог весть что, однако его вполне хватило на то, чтобы пригласить Лину отпраздновать это событие. Деньги мы потратили на посещение балета, прогулку по Тиволи, [22]обед в ресторане гостиницы «Англетер» и поход на дискотеку. Передвигались мы при этом исключительно на такси, за исключением возвращения домой. Лина сама настояла на том, чтобы пойти пешком. Время приближалось к четырем утра, однако на дворе стояло лето, и было достаточно тепло, начинало всходить солнце. Добравшись до Исландской пристани, мы сели в обнимку на причале, молча созерцая простирающуюся до самой линии горизонта морскую гладь копенгагенской бухты. Лина скинула туфли и плотно прижалась ко мне. Дыхание ее было таким ровным и спокойным, что в какой-то момент мне показалось, будто она спит. Я сидел в довольно неудобной позе, однако боялся пошевелиться, чтобы случайно не разбудить ее.

— Прекрасный момент для того, чтобы сделать мне предложение, — внезапно сказала она.

Я едва не прыснул, однако тут же прикусил язык, поскольку ощутил, что она совершенно права, да и сам я вовсе не против такого шага. Я не видел ни единой причины, способной меня удержать, наоборот, мне сложно было представить себе свою дальнейшую жизнь без нее.

Осторожно увлекая за собой Лину, я поднялся, затем встал перед ней на колени и начал говорить, как сильно люблю ее. Она лишь молча улыбалась. К тому времени она уже прекрасно знала, какое влияние имеет на меня ее улыбка. Я же, воодушевленный ею, продолжал рассуждать о том, как обожаю каждую клеточку ее божественного тела, как восхищаюсь каждым ее поступком. Наверное, со стороны это выглядело бы сентиментальной чушью, однако в тот момент мы были слегка пьяны и воспринимали все абсолютно серьезно.

Кольца у меня, разумеется, не было, однако я выхватил из кармана любимый фломастер, который постоянно таскал с собой, и принялся рисовать кольцо прямо на пальце Лины. «Щекотно!» — хихикнув, сказала она, пока я заканчивал свой рисунок, снабдив кольцо камнем с выгравированной на нем буквой «Ф».

Ответом Лины на мое сватовство стало: «Конечно же „да“, дурачок».

Из-за стесненных материальных обстоятельств деньги на устройство нашей свадьбы так, как планировала Лина, мне пришлось занимать у родителей. Мне не очень-то хотелось просить их о помощи, однако они проявили неожиданную сговорчивость, поскольку сочли, что теперь я, вероятно, наконец-то возьмусь за ум и найду настоящую работу, чтобы содержать семью. Меня их мысли мало интересовали, просто я хотел, чтобы у Лины была такая роскошная свадьба, о которой она мечтала: с венчанием в церкви, ресторанным застольем и со всей прочей ерундой. Все это вылилось нам едва ли не в шестьдесят тысяч, зато все прошло так, как ей хотелось. Большинство приглашенных составляли родственники Лины, и их позитивный настрой заражал всех, так что даже самые ярые противники торжественного празднования вынуждены были признать, что получили истинное удовольствие. Бьярне и вовсе оказался настолько впечатлен, что несколькими днями позже сделал предложение Анне.