Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал Страница 20

Одной рукой Мэри-Линетт помешивает что-то в кастрюле, другой неловко держит книгу. Лицо у нее серьезное, словно она пытается разобраться в конструировании дельтапланов. Я усаживаюсь за стол и складываю перед собой руки.

– Не думала, что готовка – это так сложно.

Мэри растерянно оборачивается. Вид у нее смешной. Волосы собраны в пучок, на футболке мокрые пятна.

– Какая-то адская околесица! – машет она лопаткой и смеется. – Не понимаю, как Норин с этим справляется! Соль по вкусу, приправы по вкусу. Всего по вкусу, и получается какая-то отрава! И, черт возьми, в рецепте ничего толком не написано.

Я криво улыбаюсь.

– А где тетя Норин?

– Уехала.

– Уехала?

– Ага. В Дилос к знакомой, – Мэри пробует на вкус суп и морщится. – Черт. Не хочу огорчать тебя раньше времени, но, скорее всего, мы закажем пиццу.

Дилос – крупный город в тридцати километрах отсюда. Жители Астерии ездят туда развеяться и походить по магазинам. Но вообще-то репутация у городка вполне себе криминальная.

– Надеюсь, она уехала не из-за меня? – глухим голосом интересуюсь я. Идиотский вопрос…

– Кто?

– Норин.

– Пф, что за глупости? Ты-то тут при чем?

– Ну, мы вчера плохо поговорили.

– Если бы она уезжала каждый раз, когда мы с ней ссоримся, она бы здесь вообще не появлялась! – Мэри вытирает руки и со вздохом плюхается напротив. Вид у нее такой измученный, словно она не готовила, а как минимум сажала самолет. – Ты ведь не против пиццы? Можем заказать китайскую лапшу.

– Мне все равно. Честно. – Я вдруг улыбаюсь. Как будто нет никаких тайн, никакого страха. Как будто моих родственников не считают двинутыми. И мы такие же, как все.

– Как дела в школе?

– Я записалась в группу поддержки.

– Что? – прыскает Мэри. – Серьезно?

– Завтра отбор. Но я ведь занималась гимнастикой, так что… – Делаю вид, что сосредоточенно разглядываю яблоки, оставленные на столе в прозрачной вазе.

– Не знала, что ты хочешь быть чирлидером.

– Я и не хочу. Наверное. Вообще, это был спор. – Вспоминаю лицо Мэтта и упираюсь лбом в стол. – Я должна продержаться хотя бы неделю. Только бы не сорваться. Терпеть не могу этих худощавых идиоток.

– Ну, ты тоже худая…

– Ты бы их видела! – я морщу нос. – Торчащие во все стороны кости, правда! И безумно короткие юбки, едва прикрывающие зады.

– Если ты их ненавидишь, зачем согласилась? – Мэри-Линетт придвигается ко мне совсем близко и хитро улыбается. – А с кем ты поспорила?

– С другом.

– И друг наверняка очень симпатичный.

Я смущенно краснею:

– Тетя Мэри!

– Что? – Она театрально хлопает ресницами. – Будто бы мне не было семнадцать.

– Такое ощущение, что кое-кто до сих пор не вышел из этого возраста.

– Лучше быть вечным ребенком, чем старой каргой!

– Мэтт вполне обычный.

– Мэтт, – пробует на вкус Мэри-Линетт и вновь прищуривается. – Тот самый, с которым ты гуляла вчера ночью?

– Я гуляла не только с ним, – парирую я. – Но еще и с его братом Хэрри.

– Но поспорила ты с Мэттом.

– Да.

– И именно он высокий, черноволосый и голубоглазый, верно?

– Ох, лучше бы я тебе ничего не рассказывала, – растерянно закрываю ладонями лицо. Черт, сердце колотится как сумасшедшее!

– И, кажется, именно он встречается с Джиллианной Хью – дочерью пастора.

– Откуда ты все знаешь? – удивляюсь я.

– Городок маленький…

– Собираете сплетни? Теперь я хотя бы в курсе, какое у вас с тетей Норин хобби.

– И что на кону?

– В смысле?

– На что вы поспорили? – с довольным видом ухмыляется Мэри. – Рассказывай, между нами не должно быть секретов, Ари. По части мальчиков – я просто гуру.

– Мне не нужны советы по части мальчиков, – протягиваю я. – К тому же, это был не совсем спор. Просто так, к разговору пришлось. А я решила попробовать.

– Ох, осторожнее, моя милая.

– В каком смысле?

С грустной улыбкой Мэри-Линетт накрывает ладонью мои холодные пальцы.

– Самое светлое сердце становится темным, когда его разбивают.

Не понимаю, откуда столько драмы. Вроде болтаем о пустяках, а в глазах тети отражается целая история.

– Мое сердце действительно разобьется, – картинно закатываю я глаза, – если мы прямо сейчас не закажем пиццу.

Тетя смеется. Пусть не думает, что раскусила меня. Я умею держать язык за зубами.

На следующее утро обнаруживаю на кухонном столе записку: «Пицца в холодильнике. И да, я никудышная тетя».

Я здесь всего неделю, а мне кажется, что прошла уже целая вечность. Я стала забывать, как выглядел мой прежний дом, какого цвета были обои на кухне, сколько горшков с анемонами стояло на крыльце… Я почти не помню запаха маминых духов, названий любимых книг Лоры и рычания двигателя папиной машины. Я потихоньку все это забываю. Вот что страшно.

Оказывается, я давным-давно просто живу дальше. Я боюсь признаться в этом самой себе, потому что это будет предательством по отношению к тем людям, которых я любила и которых больше нет. Предательством памяти о них. Мама и папа, Лора: они превращаются в призрачные силуэты. И я боюсь, что однажды, протянув руку, я наткнусь на пустоту, мне больше не за что будет ухватиться.